Марлис Штайнер - Гитлер

Претендуя на «научное обоснование» антисемитизма, нацистское учение также использовало его в качестве инструмента подавления. Согласно оценкам самих идеологов нацизма, далеко не все немцы принадлежали к «чистым» арийцам. Чертами господствующей расы – мужественностью, отвагой, энергией – отличалось меньшинство. Остальные были «нечистыми» арийцами, не способными руководить другими, зато наделенными «женственными» свойствами, следовательно, склонными к подчинению.

Культ мужского начала и учение об «историческом меньшинстве» сыграли важную роль в становлении гитлеризма. Великие исторические события, вещал фюрер, творятся усилиями отдельных выдающихся людей, которую ведут за собой безвольную массу.

Кроме того, расовая теория сослужила нацистам еще одну полезную службу. С ее помощью они смогли избавиться от массы недостатков, объявленных «наследственными», – душевно больных, стариков, одним словом, козлов отпущения, представлявших собой лишние рты. С 1924 года в теоретическом арсенале Гитлера появляются такие методы, как стерилизация неизлечимо больных, эвтаназия, «дезинфекция» и так далее – примеры варварства, выдаваемые за гуманитарные акции. Именно это внутреннее убеждение в своем праве убивать и лежит в основе «психологии геноцида» и является отличительным признаком национал-социализма, выделяющим его на фоне других форм фашизма.

Наконец, расовая теория нашла себе применение в международной политике, поскольку, по мнению Гитлера, национализм как раз и состоял в том, чтобы обеспечивать защиту интересов народа на внешней арене.

Как мы уже говорили, в 1919–1924 годах Гитлера больше заботили проблемы внутри страны, однако основные элементы его внешней политики прослеживаются уже в выступлениях этой поры.

Слово «большевик» он считал синонимом слову «еврей». В пространной речи «Почему мы антисемиты?», произнесенной 13 августа 1920 года, он особенно настаивал на том, что в России погибло 300 тысяч человек и среди них – ни одного еврея, тогда как революционное правительство на 90 процентов состояло из евреев. 28 июля 1922 года он уже говорил о 30 миллионах жертв, казненных и замученных в России, а также умерших от голода. В других его речах регулярно возникала тема разрушения культуры различных стран силами евреев.

Эти соображения подвели его к выводу о том, что следует ограничить интересы рейха пределами континента, дабы не вступать в конфликт с англичанами, но постараться «натравить» Англию на Россию. Англия, убеждал он, не может желать ослабления Германии, поскольку это будет означать возвышение Франции, в результате чего британцам достанется лишь третье место. Франция, по его мнению, станет на сторону большевиков, с которыми немцы борются на своей территории. Поэтому следует искать союза с Италией, для чего необходимо решение тирольского вопроса. Приход к власти Муссолини укрепил в нем эту решимость, добавив к ней идеологическое измерение.

Относительное охлаждение между Англией и Францией в результате оккупации Рура подвело Гитлера к мысли о том, что союз с Англией не только желателен, но и возможен. Начиная с 1923 года он все чаще упоминал знаменитую британскую политику равновесия и подчеркивал якобы исторически существующую франко-английскую вражду.

Именно в этот момент произошло слияние идеологии со стремлением к достижению политической мощи. Если первая ставила своей целью уничтожение врага в лице марксистов и евреев, то второе обратилось в радикальный вариант немецкого империализма, основанного на «политическом расчете». По мнению историка Куна, сама идея экспансии на восток явилась лишь следствием выбора в пользу «английского варианта».

Дипломатия Вильгельма II вызывала в нем резкую критику: «Немецкая политика заключения альянсов была в той же мере бессмысленной, в какой и опасной», – пишет он в «Майн Кампф», имея в виду, в частности, отношения с Австро-Венгрией. Анализируя возможности достижения равновесия между численностью немецкого населения и занимаемым пространством и приходя к выводу о необходимости завоевания новых территорий, Гитлер уточняет, что подобная политика должна найти применение «не где-нибудь в Камеруне, а почти исключительно в Европе». Рейху давным-давно следовало заняться этим, не брезгуя ради достижения цели никакими союзами:

«Приняв решение раздобыть новые земли в Европе, мы могли получить их в общем и целом только за счет России. В этом случае мы должны были двинуться по той же дороге, по которой некогда шли рыцари наших орденов. Немецкий меч должен был бы завоевать землю немецкому плугу и тем обеспечить хлеб насущный немецкой нации.