Арно Леклерк - Русское влияние в Евразии. Геополитическая история от становления государства до времен Путина

Отношение европейских государств к России во многом зависит от США, занимавших при Джордже Буше-младшем подчеркнуто антирусскую позицию, ставшую более умеренной после избрания президентом Барака Обамы – в условиях, когда ослабление Америки заставляет ее снизить свою антирусскую активность.

Балтийский регион имеет особое значение для России, потому что с начала XVIII в. Балтика дает стране возможность выхода в Европу, к которому так стремился Петр Великий. Значимость этих территорий для России вызывает прямо противоположную реакцию вновь получивших независимость государств этого региона [257]. История противоречий между этими странами и Москвой связана с периодом между двумя мировыми войнами, когда прибалтийские республики были действительно независимыми. С последующим присоединением их к СССР в результате заключения германско-советского пакта, недолгим обретением ими свободы ценой союза с Германией и, наконец, очередной аннексией и депортациями, начавшимися после Второй мировой войны, эта ситуация породила различные мнения, опирающиеся на резкие противоречия, приводящие порой к столкновению обеих сторон. Они происходят из-за невозможности договориться о том, где именно должна находиться статуя советского солдата, знаменующая победу во Второй мировой войне: этот памятник был ни много ни мало перемещен с одного места на другое. Расширение НАТО в страны Балтии и их вступление в Европейский союз лишь усиливают напряженность между двумя лагерями, которая, впрочем, совершенно не интересует Западную Европу, далекую от реалий этого региона. По всем названным причинам отношения Москвы с тремя бывшими советскими республиками, как и судьба Калининграда, представляют собой серьезные ставки в геополитической игре. В 1721 г. после заключения Ништадтского мира петровская Россия присоединила к себе Ингерманландию, Эстляндию и Лифляндию – север нынешней Латвии, а в 1795 г., во время третьего раздела Польши, Екатерина II добавляет к этим территориям Курляндию (юг Латвии) и Литву [258]. Связанная с домом Романовых прибалтийская аристократия немецкого происхождения «поставляла» империи множество «управленцев» и военачальников, причем некоторые из них остались верными империи во время Гражданской войны 1918–1921 гг. Интеграция этого региона в состав государства в царскую эпоху не представляла собой проблемы: на закате этого периода ярко засиял немецкий Дерптский университет, в котором преподавание стало вестись на русском языке лишь в 1893 г. в рамках политики русификации, проводимой царской властью. В конце XIX в. с опозданием возникло национальное движение в Латвии [259]и Эстонии [260], ставшее ответом на проводимую политику русификации и в равной степени направленную и против немецкой аристократии; в то же самое время в Литве свою самобытность утверждает католическая традиция. Революции 1917 г. и окончание Первой мировой войны способствуют обретению независимости местными народами, что приводит к провозглашению суверенитета тремя государствами – Латвией, Литвой и Эстонией, странами, обладающими небольшими территориями и располагающими очень скромными природными ресурсами, но однородными по составу населения (Латвия – ¾ латышей, Литва – 84 % литовцев и Эстония – 88 % эстонцев). Русские были тогда представлены в этих странах слабо, например, в Литве их было втрое меньше, чем евреев, и они преимущественно проживали в областях, граничащих с Россией. Ситуация стала меняться в результате массовых депортаций, предпринятых Сталиным в 1940 г. и продолженных по окончании Второй мировой войны. Это одновременно было связано с регулярным прибытием в эти края в преобладавшем на протяжении почти полувека советском контексте многочисленных русских иммигрантов. Меньше всего от этих процессов пострадала Литва, где в 1989 г. проживало 80 % литовцев. Однако русские составляли почти треть населения Эстонии, но еще больше этот феномен проявился в Латвии, где доля латышей с 77 % от общего числа населения в 1935 г. снизилась до 52 % в 1989 г., в то время как численность русских в этот же самый период увеличились с 8,8 % до 42,4 % (из них 34 % были собственно русскими, а остальные – украинцами и белорусами). Подобная ситуация в момент обретения республиками независимости приведет к серьезной напряженности, поскольку Латвия и Эстония четко регламентируют, что право на гражданство имеют все, кто проживал на территории обеих стран до 1940 г., их потомки и дети, родившиеся после 1992 г. в браках, где по крайней мере один из двух супругов является гражданином страны. Строгая процедура получения гражданства – экзамены на знание национального языка, ежегодные квоты – осложнила положение, вызвав волну протестов представителей русскоговорящих меньшинств, поддержанных Кремлем. География населения только усугубляет проблему. Русские составляют значительное большинство в двух из пятнадцати уездов и в Таллине, столице, где насчитывается 42 % русских, а также 7,5 % украинцев и белорусов (поэтому в эстонской столице в целом больше славян, чем собственно эстонцев). Численность русского населения более ограниченна на территории Латвии, но составляет достаточно большой процент в крупных городах и поблизости от российской границы. Помимо проблем, связанных с этой деликатной демографической ситуацией, новые балтийские страны ставят вопрос и о судьбе своих границ, требуя пересмотра приграничной зоны, присоединенной к России в 1944 г., во время завоевания Прибалтики. Москва не желает слышать их доводы и основывается на принципе нерушимости границ, существовавших на момент распада Советского Союза, – этот принцип, в частности, применяется в отношениях с Украиной по вопросу Крыма, отданного Украине в 1954 г. Никитой Хрущевым. Попытки окончательно закрепить границы путем подписания договора между Россией, Латвией и Эстонией не могут быть реализованы по причине требований со стороны этих прибалтийских республик, постаравшихся включить в текст соглашения некоторые детали, которые в будущем способны привести к возобновлению территориального спора или требованиям репараций за политику, проводимую Сталиным в ущерб народам этого региона. Дебаты об историческом наследии, касающиеся периода советской оккупации 1940–1941 гг., возобновившейся в 1944 г., и некоторые события, связанные с различными воспоминаниями о Второй мировой войне, в частности празднование Дня Победы, приводят к резким столкновениям сторон. Государства Балтии пытаются склонить Европу на свою сторону, однако Брюссель сегодня очень осторожен в своем отношении к подобным попыткам. Согласно Паскалю Маршану [261], «в представлениях россиян, балтийское побережье – это нечто основополагающее. Почти все российские писатели, композиторы, художники так или иначе связаны с ним. Вся ослепительная русская культура XIX в. вскормлена “мечтой Петра” и происходит из нее. Это ощущение является глубинным и в той или иной степени важным для всего населения страны. Балтийское побережье – это не просто чувствительное для российской дипломатии место. Происходящее там имеет глубокий резонанс во всех слоях общества, поскольку балтийский берег – колыбель русской культуры». Память о победе, одержанной в 1242 г. над тевтонцами, собиравшимися подчинить Русь, а также героическая оборона Ленинграда во время Второй мировой войны превращают этот регион в важнейший символ, и изменения, связанные с ним, а также возможная напряженность вокруг него не могут оставить россиян равнодушными, поскольку, как замечает Паскаль Маршан, «любое пространство имеет не только географическое, но и духовное значение».