Теодор Рошак - Истоки контркультуры

Но обещание нирваны – еще не все. Недавно Лири начал приравнивать психоделики к экстравагантному духовному дарвинизму, который признает наркомана «новой расой», находящейся в процессе эволюции. ЛСД, заявляет Лири, это «причастие, которое свяжет тебя с древней, возрастом два миллиона лет, мудростью внутри тебя»; ЛСД якобы освобождает человека, позволяя «перейти в следующую фазу, которая есть эволюционная бесконечность, древняя реинкарнация того, что мы всегда носим внутри» [171]. Так «политика экстаза» стала гениальной идеей будущего, таинственными путями ведущей к социальной революции. Критикуя аполитичный квиетизм [172]проповедей Лири, критики отчего-то упускают тот факт, что его обращение к молодежи содержит весьма амбициозные политические заявления:

«Уже несколько лет я всем советую становиться экстатическими святыми. Если ты станешь экстатическим святым, ты станешь социальной силой… Ключевым фактором психоделического движения, ключевым фактором того, что сегодня происходит с молодежью, является свобода… Либералы, левые, марксисты противостоят индивидуальному поиску… Они пытаются подорвать эту затравочную энергию. Мы всерьез переходим к действиям на политической или социальной шахматной доске, чтобы защитить нашу индивидуальную внутреннюю свободу… Мы пытаемся донести до молодых, что в психоделическом движении нет ничего нового… хиппи, кислотники, новые общины «детей цветов» выполняют классическую функцию… Когда империя становится изобильной, урбанизированной, завязанной только на материальном, появляется новый андеграунд… сотрясающий устои призывом “включись, настройся, выпадай”» [173].

Итак, нам предлагается поверить, что, принимая ЛСД и занимаясь подпольной деятельностью, мы сделаем достаточно для трансформации общества и изменим ход истории. В своей психоделической аркадии в Миллбруке (штат Нью-Йорк) Лири, хотя на взгляд этого и не скажешь, объявил свою революцию. «Через пятнадцать лет это будет страна ЛСД, – пророчил Лири в 1967 году в интервью Би-би-си. – Через пятнадцать лет наш верховный суд будет курить марихуану. Это неизбежно. Студенты лучших университетов курят травку уже сейчас. Будет меньше интереса к войне, к политике силы. Знаете, сегодня настоящая наркомания и болезнь – это политика».

«Психоделическая революция», таким образом, сводится к простому силлогизму: измени превалирующее сознание, и ты изменишь мир; применение наркотика ex opera operato [174]меняет превалирующее сознание; значит, сделай всеобщим употребление наркотиков, и ты изменишь мир.

Когда такие грандиозные обещания подкрепляются свободным сексом в неограниченных количествах, который является основным аспектом культа Лири, – неудивительно, что молодые диссиденты сбегаются к нему толпами. «Может ли мир прожить без ЛСД?» – спрашивает тематический очерк в еженедельнике «Другой Ист-Виллидж». «Эта тема объединяет тех, кто уже пробовал ЛСД, и тех, кто еще не пробовал ЛСД – по крайней мере, все знают, о чем речь… Может ли человек быть человеком без ЛСД? Или сформулируем иначе – ни разу не познав ПСИХОДЕЛИЧЕСКИЙ ОПЫТ? Ответ, по мнению автора статьи, – проверенное на опыте, осторожное, но подчеркнуто решительное НЕТ. НО…» (тут просится вздох облегчения: «нет» с оговорками, может, все же разрешат признать людьми Сократа, Шекспира, Монтеня, Толстого и других). «…Но опыт употребления психоделиков не ограничивается только ЛСД. Есть минимум пять других эффективных психоделических препаратов» (вот и вздохнули, называется).

Когда претензии психоделии принимают такие размеры, мы имеем полное право занять непримиримую позицию и горячо протестовать. Но дело вот в чем: наркоманы не просто патологический нарост на молодежной культуре, к которому можно отнестись с неприязнью и хирургически удалить. Лири и его последователи смогли наделить психоделики таким мистическим значением, что начинает казаться, будто это и есть суть политики нервной системы, которой так увлечена молодежь. И это иронично до предела, потому что революция, которую Лири намерен возглавить, – самая печальная из иллюзий.

В более широком контексте крестовый поход молодежи за психоделическими приключениями служит симптомом куда более масштабного социального явления, в которое втянуто и отвергнутое старшее поколение. Наше общество уверенно идет к тотальной наркозависимости. Полагаться на химические препараты для контроля разнообразных функций организма стало привычным делом с нашим так называемым здоровьем. В 1967 году в Америке потреблялось свыше восьмисот тысяч фунтов барбитуратов и десять миллиардов таблеток амфетамина, чтобы снять действие барбитуратов. Нам также дают понять, что каждый четвертый житель страны регулярно употребляет транквилизаторы [175]. На недавнем конгрессе всемирной психиатрической ассоциации, проходившем в Лондоне в ноябре 1967 г., были обнародованы данные, что за последние три года в Великобритании с населением около пятидесяти миллионов было выписано «шокирующее количество» – свыше сорока трех миллионов – рецептов на психотропные препараты. Причем сюда не входят транквилизаторы, антидепрессанты и седативы, применяемые в больницах общего профиля, лечебницах для душевнобольных и в частной практике, – это только лекарства, отпускаемые под контролем государственной службы здравоохранения [176].