Роберт Масси - Николай и Александра

Сазонов пал в июле 1916 года, чему способствовал вопрос автономии Польши. В самом начале войны русское правительство обещало создать фактически независимое объединенное польское государство, которое будет связано с Россией лишь через личность императора. Сообщение это поляки встретили с восторгом, и когда русские впервые вошли в Галицию, их встречали как освободителей. Неудачи русской армии и утрата большей части польской территории в 1915 году помешали правительству России выполнить свое обещание, одновременно обрадовав консервативные круги, опасавшиеся, что предоставление автономии одной части империи послужит сигналом и для других провинций, которые захотят автономии и для себя. Под внушением Распутина императрица заявляла, что таким образом будут ущемлены права наследника. Тем не менее Сазонов, при поддержке Великобритании и Франции, продолжал настаивать на предоставлении Польше независимости.

12 июля Сазонов был принят государем в Ставке. «Император полностью поддержал мои взгляды… Я победил по всей линии», – торжествуя, сообщил он Бьюкенену и Палеологу. В необычайно хорошем настроении министр иностранных дел отправился на отдых в Финляндию. За это время он рассчитывал подготовить для государя манифест о независимости Польши. Между тем Штюрмер и императрица спешно отправились в царскую Ставку, и пока Сазонов находился в Финляндии, был подписан рескрипт о его отставке. Потрясенные этим известием, Бьюкенен и Палеолог стали упрашивать императора воздержаться от смещения Сазонова. Но усилия их оказались тщетными. Собравшись с духом, Бьюкенен испросил у царя разрешения обратиться к Георгу V с рекомендацией наградить опального министра британским орденом в знак признания его заслуг перед союзниками. Николай II согласился и искренне обрадовался тому, что Сазонов, которого он любил и с которым обошелся слишком строго, будет награжден.

На смену Сазонову пришел не кто иной, как Штюрмер, возложивший на себя дополнительные обязанности. Известие это привело в ужас британского и французского послов, которым теперь приходилось ежедневно встречаться с новым министром иностранных дел. Каждый из них отреагировал по-своему. Чопорный Бьюкенен написал в Лондон, что не надеется установить конфиденциальные отношения с человеком, на которого нельзя положиться. Палеолог после встречи с Штюрмером записал у себя в дневнике: «От него исходит аромат фальши. Он прикрывает личиной добродушия и приторной вежливостью низость, интриганство и вероломство. Взгляд его, колкий и в то же время умильный, искательный и бегающий, отражает честолюбивое и лукавое лицемерие» [74].

Ключевым постом в смутное время являлась не должность министра иностранных дел и даже председателя Совета министров, а пост министра внутренних дел. Именно он ответствен за поддержание закона и порядка в стране. Ему подчинена полиция, тайная полиция, сеть тайных осведомителей и контрразведка – все те органы, которые становятся тем более необходимы, чем менее популярен режим. Неожиданно для всех в октябре 1916 года император назначил на этот важный пост товарища председателя Думы Александра Протопопова. Хуже кандидатуры невозможно было придумать. Но, самое любопытное, царь сделал этот жест, чтобы как-то ублажить Родзянко и Государственную думу.

Александру Протопопову, невысокому, лощеному господину с усами, белыми волосами и черными, как смородины, глазами, было шестьдесят четыре года [75]. Подобно Керенскому и Ленину, он был уроженцем Симбирска, но занимал в этом городе гораздо более привилегированное положение, чем оба его земляка. Принадлежал он к знатной семье, отец его был землевладельцем и хозяином крупной текстильной фабрики. Александр Протопопов окончил кавалерийское училище, изучал право, затем стал управляющим отцовской фабрикой. Известный у себя на родине деятель, он был избран в Государственную думу, где, хотя и не блистал особыми талантами, благодаря умению угождать всем стал весьма популярен. «Он был красив, элегантен, остроумен, в меру либерален и всегда любезен… Во внешности его сквозило какое-то лукавство, впрочем безобидного и добродушного свойства», – писал Керенский, тоже депутат 4-й Государственной думы.

Благодаря обаянию Протопопова и его принадлежности к крупной, умеренно либеральной партии октябристов, его неоднократно выбирали товарищем [заместителем] председателя Думы. Родзянко признавал талант своего помощника. В июне 1916 года он заявил царю, что Протопопова можно назначить на пост министра. «На пост министра торговли он рекомендовал своего товарища Протопопова, – писал супруге государь, добавляя при этом: – Помнится, наш Друг упоминал о нем по какому-то поводу». Но в тот момент в правительстве не произошло никаких перемен, и Протопопов остался вторым после Родзянко человеком в Думе. В этом качестве он и возглавил делегацию депутатов Государственной думы, летом 1916 года совершившую вояж с миссией доброй воли по Англии, Франции и другим странам. Возвращаясь в Россию, он встретился в Стокгольме с чиновником германского посольства. «Вчера я видел человека, который мне очень понравился, – писал царь супруге. – Протопопов, товарищ председателя Государственной думы. Он ездил за границу с другими членами Думы и рассказал мне много интересного».