Эмилио Сальгари - Священный меч Будды

Англичанин Родни, до сих пор куривший молча, поднял голову, с удивлением глядя на своего спутника. Этот взгляд не ускользнул от внимания игроков, и они больше уже не сомневались, что боливиец рассказывает им сказки.

— Во вратах Юаньяна, — продолжал Кордонасо, — мы схватились с китайской стражей, которая не хотела нас впустить. Но храбрость восторжествовала, и мы ворвались в город и настойчиво стали разыскивать священный меч. Все храмы были немедленно осмотрены, а бонзы подвержены пыткам… Но, к невыразимому удивлению, оружие не нашлось! Меч более не существует!

— Как?! — воскликнули картежники. — Священный меч более не существует?!

— Нет! Мы его не нашли, и я твердо уверен в том, что он был уничтожен.

— Уничтожение несколько сомнительно, — сказал капитан.

— Почему? — спросил боливиец, смотря на него сверху вниз.

— Потому что меч мог быть спрятан в каком-нибудь другом городе, который вам не пришло в голову осмотреть.

— Проклятье! — воскликнул Кордонасо, свирепо ударяя кулаком по столу.

— Разве вы никогда ничего не слыхали о Бирме, сеньор Кордонасо?

— О Бирме?!

— Бирма постоянно вмешивается в историю священного меча. Если вы не знаете, то я скажу вам, что, как подозревают китайцы, это оружие было укрыто в Амарапуре.

— В Амарапуре?! — переспросил Кордонасо, стискивая зубы.

— О! — сказал Ольваэс. — Как могла ускользнуть от вас такая интересная подробность, Кордонасо?

— Кто же утверждает, что священный меч Будды находится в Амарапуре? — спросил боливиец, гордо глядя на капитана.

— А кто уверил вас, что священный меч Будды должен был находиться в Юаньяне? — спросил в свою очередь капитан Джорджио.

— Как кто? Документы самих китайцев.

— Но те же самые документы говорят, что, вероятно, он находится в Амарапуре.

— Сеньор Кордонасо, а ведь капитан прав! — сказал Крекнер.

— Не может быть! — воскликнул боливиец.

— А между тем сами факты вам это доказывают, — подтвердили некоторые игроки.

— Не хочет ли кто-нибудь из вас сказать, что я не способен найти этот проклятый меч? — спросил боливиец с возрастающей яростью.

— Очень может быть! — вскричал Корсан, ударяя кулаком по столу с такой силой, что стаканы и бутылки чуть не слетели на пол.

— В самом деле? — отвечал Кордонасо. — Я хотел бы видеть вашего капитана на моем месте!

— Позвольте, это вы, кажется, обо мне? — сказал капитан, вставая

— Я говорю, что я бы добился успеха! — заревел американец, начиная горячиться.

— Да тише же, тише! — кричал Баррадо.

— Вы бы сделали в десять раз меньше того, что сделал я, — возразил боливиец.

— Вы так думаете, сеньор Кордонасо? — спросил капитан, побледнев от гнева.

— Думаю.

— А не желаете ли вы держать пари?

— Хоть десять.

— Хорошо, если так, то я бьюсь об заклад на какую угодно сумму, что через год я вернусь со священным мечом Будды.

— Вы?!! — воскликнули в один голос все игроки.

— Я, капитан Джорджио Лигуза!

— А я, в качестве вашей тени, буду вас сопровождать! — вскричал американец Корсан. — Хорошо! Назначьте сумму, сеньор Кордонасо, и завтра же мы направимся к Юаньяну. Согласны?

— Конечно, согласен, — отвечал боливиец. — Мне хочется посмотреть, что вы сумеете сделать в Юньнани.

— Итак, решено! — сказал капитан. — А вы все, господа, будьте свидетелями, что мы, Джорджио Лигуза и Джеймс Корсан, держим пари. А теперь назначьте сумму пари!

— Я назначаю двадцать тысяч долларов.

— Принимаем, — отвечали Джорджио и Корсан.

— И я принимаю, — сказал Кордонасо.

Капитан оттолкнул свой стул, пока Ольваэс и Крекнер наполняли стаканы.

— За успех предприятия! — закричали игроки, поднимая стаканы

— Благодарю, друзья мои! — отвечал взволнованный капитан. — Приглашаю вас к себе на виллу завтра к двенадцати часам дня!

Четырнадцать рук протянулись к нему. Он пожал их все одну за другой и покинул стол, сопровождаемый своим неразлучным другом, в то время как под деревьями, заглушая треск музыки и шум танцующих пар, раздавался звон стаканов и дружный крик собравшихся:

— Да здравствует капитан Джорджио! Ура священному мечу Будды!

На другой день часов около десяти утра американец Корсан в одежде плантатора, с длинным карабином под мышкой, звонил у входа виллы Джорджио, расположенной на северном берегу острова датской колонии, почти напротив небольшого селения Хуанпу.

На его звонок вышел матрос высокий, худой юноша лет двадцати, с загорелыми чертами энергичного лица.