Николай Чергинец - За секунду до выстрела

Лейтенант уже несколько раз разговаривал с ней и, благодаря этой женщине, узнал привычки местных водителей. Владимир попросил стакан чаю и, выбрав момент, когда у прилавка никого не было, спросил:

— Ну как дела, Елизавета Никитична?

— Для меня дела, дорогой, — это план. На это не жалуюсь, а вот ваши дела таковы: я узнала, что, кроме наших машин, ну тех, которые обычно здесь стоят, в тот вечер была еще одна. Номера ее никто, конечно, не помнит. Шофер — молодой, здоровый парень. Я теперь вспомнила, что у него на правой руке татуировка. Он приехал чуть позже этого, как его...

— Мартова, — подсказал Славин.

— Да, да, Мартова, а уехал позже его. Он все время просил у меня бутылку водки, но водки в буфете уже не было, и его угостили водители, среди которых был Лукин. Я вам его называла. Он должен сегодня здесь появиться.

— А разговора не было, откуда тот новенький ехал или куда?

— Со мной он, конечно, об этом не говорил. Может, Лукин что вспомнит.

К прилавку подошел один из посетителей и весело попросил:

— Тетя Маша, дай мне с собой одну сургучную.

— Хватит тебе, Миша, смотри, уже глаза косые, а ты еще водки хочешь.

— Да ты не бойсь, тетя Маша, это на всякий случай, вдруг мотор в дороге забарахлит, а погода, сама видишь, если не замерзнешь, то воспаление легких запросто можно подхватить, а вот она, голубушка, может меня спасти от опасных последствий.

Буфетчица взглянула на работника милиции и с показным нежеланием отпустила бутылку водки. Славин сел за ближайший столик и начал пить уже остывший чай. Сегодня ему предстояло двинуться по третьей дороге, ведущей в тайгу. Тактика его была простой: не проезжать мимо ни одной деревни или поселка, ни одной делянки, где работали люди. Во что бы то ни стало надо установить личность погибшего. Новый водитель, о котором сказала буфетчица, тоже представлял интерес. Славин еще не знал, даже не догадывался, что неизвестный водитель может дать следствию, а уже в какой-то степени рассчитывал на него. В молодом сотруднике милиции начинала проявляться крайне необходимая каждому оперативнику черта — чутье...

В это время в зале появился сержант Симоха. Он был одет в гражданский костюм. Лавируя между столами, сержант подошел к Славину. И только когда Симоха отодвинул стул и сел, Славин увидел его.

— Андрей, откуда ты? Честное слово, с неба свалился!

— Не с неба, а с кузова грузовика. А приехал я, конечно, из Марьянска и привез тебе приветы от Алтынина, у которого, кстати, воспаление легких, и Лагуты. Он теперь не старший оперуполномоченный, а и.о. начальника милиции. Кроме того, я могу сказать тебе, кто такой погибший.

— Установили, кто он? — обрадовался Славин.

— Естественно, — авторитетно подтвердил Симоха. — Но сначала напои меня чаем, у тебя же здесь наверняка знакомая в буфете.

— Конечно, — и Славин повернулся к прилавку. — Тетя Маша, дайте, пожалуйста, еще стакан чаю.

Эта просьба вызвала оживление среди четырех мужчин, сидевших за столиком. Один из них не выдержал и громко сказал:

— Надо же, какие клиенты у тети Маши пошли. Стакан чаю требуют, как бутылку водки!

Мужчины засмеялись. А Славину вспомнилась война и тот вечер в партизанской землянке, когда командиры Тамков и Лапко заставляли его выпить спирт, чтобы он не заболел. В памяти всплыл и тот момент, когда ему, тяжелораненому, доктор дал самогона. Но тут же отогнал от себя воспоминания и, улыбаясь, посмотрел на смеющихся.

Тетя Маша принесла чай. Симоха выпил его и начал рассказывать:

— Вчера вечером позвонили с поселка Лебяжьего. У них пропал заведующий складом леспромхоза Литвин Николай Елизарович. Приметы полностью совпадают с приметами погибшего. Кстати, врачи подтвердили, что он погиб в результате автонаезда.

Славин вытащил из планшетки карту района.

— Говоришь — поселок Лебяжий? Так, где это он?.. Ага, вот! Я как раз собирался ехать сегодня по этой дороге. Это отсюда километров сорок будет. Дождусь шоферов и поеду туда. А как чувствует себя Егор Егорович?

— В больницу отвезли.

— Слушай, хочу спросить и забываю, почему он такие усы и бороду отпустил?

— А ты не знаешь?

— Нет. Поэтому и спрашиваю.

— Мы-то все знаем... Это было в девятнадцатом. Алтынин председателем ревкома тогда был. Бандиты подкараулили, когда в поселке осталось мало красноармейцев, и нагрянули. Сняли охрану, а Алтынина, тяжело раненного, в плен захватили. И как только ни пытали его: и огнем, и ножами, и палками, но ничего он не сказал. Повели его на обрыв, к реке, расстреливать, а он как был со связанными руками, так и сиганул в воду. Бандиты стали по краю обрыва и смотрят вниз, думают, что если вынырнет, то добьют. А в этот момент наши подоспели и шарахнули по ним. А Алтынин действительно вынырнул. Он хорошим пловцом был, не зря на Волге родился. Лицо ему пытками обезобразили, вот и отпустил бороду и усы.