Реджинальд Кофмен - На острове Колибрия

Она возобновила свой рассказ, и вся ее манера держать себя придавала убедительность ее словам. Она говорила теперь запинаясь, ее щеки покраснели, фразы были отрывисты и тем не менее звучали искренне. Ее супругу быстро надоел его юношеский каприз. Он уехал и больше не возвращался.

– Но я люблю его. Каждое утро и каждый вечер я выходила на высокий холм над гаванью и смотрела, не возвращается ли его яхта, как он это обещал. И хотя ее все не было, я с каждым годом любила его все крепче.

Она закрыла лицо руками. Американцы почувствовали себя сыщиками, заглядывающими через замочную скважину в чужую комнату.

– Я люблю не его деньги и не его власть. Их мне не надо. Я люблю его самого, Павла!

Лишь недавно случайная фотография в газете проникла в норвежский городок и открыла ей глаза на то, кто такой ее муж. Несмотря на свои нежные чувства, Эльга Хольберг была женщина решительная. Не спрашивая ни у кого совета, она оформила себе паспорт и отправилась в Колибрию, куда прибыла в один день с Доббинсом и Билли.

До сих пор все было просто. Но во Влофе она не знала с чего начать. Увидев объявление о парадном представлении «Тоски», она пошла в театр. Она сразу узнала короля и тотчас послала ему в ложу записку. Она видела, как он прочел ее и усмехнулся; видела, как прочел ее барон и улыбнулся. Самая решительная женщина способна ревностью испортить свои планы. Эта белокурая красавица не представляла собой исключения. Ее гордость была уязвлена, а когда она перехватила взгляд, брошенный его величеством через зал в ложу принцессы Ариадны, она вспыхнула как порох. Незнакомка умела говорить по-французски, то есть на языке, которым владело также большинство образованного населения Влофа. Она уже была в курсе городских сплетен и знала о замыслах Тонжерова, а днем ей показали его самого. Когда в этот вечер она убедилась, или думала, что убедилась, как мало она может ожидать от короля или премьера, она чиркнула записку Тонжерову, но лишь намекнула ему на истину и тем сделала первый шаг для подготовки своей мести. Она сообразила, что республиканский лидер охотно использует скандал в семье короля против консервативной фракции. Расстроить проектировавшийся брак между двумя ветвями королевского дома значило бы сразу поднять надежды республиканцев.

– Гм, – сказал Доббинс, а сам подумал: «Она явно обозналась в театре, что вполне возможно, как последствие долгих дум о своем горе. Вероятно, какой-то авантюрист обвенчался с ней под видом графа Иваници. Потом она увидела фотографию и этого было достаточно, чтобы у нее зародилась навязчивая идея». Вслух он спросил: – Скажите, вы так уж вполне уверены, что король тот… гм… тот самый джентльмен, который…

Она уничтожила Доббинса одним взглядом:

– Вы не женаты? Нет? Если бы вы были женаты, вы бы знали, что женщина никогда не примет другого за своего мужа!

– Пожалуйста, продолжайте ваш рассказ, – сказал покрасневший дипломат.

Из дальнейших слов гостьи выяснилось, что она тотчас пожалела о посланной Тонжерову записке. Она еще не зарегистрировалась в полиции, как должны регистрироваться все приезжие в течение сорока восьми часов после прибытия, и скромный пансион, в котором она остановилась, едва ли находился под наблюдением. Но теперь две спорящие политические партии знали, что она обладает тайной, которую одна из этих партий хочет скрыть, а другая, вероятно, пожелает разоблачить. Возможно, как она уверяла, что она обратилась к Тонжерову не только из мести. Возможно, что зловещая улыбка барона действительно побудила ее искать у республиканца защиты, и возможно, что Тонжеров намерен был защитить ее. Истина в том, что молодцы Раслова выследили ее на пути из театра в пансион, напали на нее на Рыцарской улице и их планы были разрушены вмешательством Билли, прежде чем подоспели люди, посланные вождем республиканцев.

Но теперь она не знала, какой партии ей бояться больше. В конце концов она любила своего мужа и не желала причинять ему серьезные неприятности. Единственное, чего она добивалась, так это вернуть его себе. Если она доверится Тонжерову, она тем самым выдаст короля его врагам, а открытый скандал был, по зрелом размышлении, вовсе не желателен ей. С другой стороны, если ее схватят люди Раслова, она, несомненно, лишится свободы и даже может лишиться жизни. Она не может больше оставаться в своих комнатах. Хозяйка уже приставала к ней с расспросами и час назад сказала ей, что она должна не позже вечера прописаться в полиции.