Реджинальд Кофмен - На острове Колибрия

Он не дал больше ничего сказать, пока не провел обоих в кабинет и не закрыл за ними дверь. Доббинс бормотал что-то невнятное, «валькирия» вся дрожала мелкой дрожью, зато Копперсвейт явно торжествовал: ему удалось овладеть чем-то таким, что при надлежащем обращении могло больше способствовать осуществлению его надежд, больше чем деньги для подкупа стражи или для приобретения пароходов.

– Они не кусаются, – заверил он посетительницу, которая в недоумении смотрела на раскиданные по полу, наполовину распакованные иллюстрации к теории носов. – Затем он обратился к Доббинсу: – Я не силен в этикете, и вы оба должны простить мне, если я познакомлю вас не по всем правилам этого искусства. Мистер Доббинс, позвольте мне представить вас миссис Миклош.

Доббинс перевел взгляд с всхлипывающей женщины на улыбающегося юнца.

– Прошу извинения, – снова сказал он.

– Я – Эльга Хольберг, – объявила незваная гостья. – Это мое девичье имя.

– И эта дама сказала мне, – дополнил Билли, – что теперь она жена короля Колибрии Павла III.

– Господи помилуй! – ахнул Доббинс.

– Пакет, который я вручила вам, – продолжала незнакомка, обращаясь к Копперсвейту, – содержит доказательство этого.

Нервы Доббинса обычно реагировали только на мелкие житейские неприятности. Серьезные затруднения он обычно встречал довольно спокойно и не терял головы. «Эта женщина несомненно сумасшедшая, такая же сумасшедшая, как Билли», – решил он. Однако он не желал никаких сцен. Доббинс уже овладел собой и покручивал концы своих усов.

– Не угодно ли вам присесть? – предложил он, думая в то же время, за кем собственно ему следовало послать: за полицией или за врачом. Теперь он узнал свою посетительницу; он заметил ее на том злополучном спектакле, на который с самого начала не хотел идти и с которого, по-видимому, вели начало все теперешние треволнения. Да, она, безусловно, сумасшедшая, но нельзя отрицать того, что она миловидна и воспитана.

– А теперь, – продолжал Доббинс, когда дама и его крестник сели на стулья против него, – не расскажете ли вы мне, сударыня, вашу историю?

– Но она вся в моем пакете! – ответила посетительница. – Пакет содержит нотариальную копию моего брачного договора. – Она быстро протянула руку и схватила Билли за рукав. – Вы не потеряли его? – воскликнула она.

Билли достал пакет и положил его к себе на колено.

– О нет, он здесь!

– Ах! – облегченно вздохнула дама. – Ну, вот видите! – добавила она с видом человека, подписывающего слова «что и требовалось доказать» под выводом геометрической теоремы.

– Я говорил тебе, чтобы ты, гм… доверил хранение пакета мне, – напомнил Копперсвейту Доббинс тоном, явно приписывавшим неприятное появление дамы непослушанию Билли.

Билли не обратил на это внимания. Он поспешил объяснить «валькирии» положение дела:

– Вся беда в том, что ни я, ни мистер Доббинс не знаем вашего языка.

Урожденная Эльга Хольберг выразила на своем лице возмущение таким невежеством. Но она постаралась овладеть собой, чтобы скорее разъяснить свою тайну:

– Я норвежка. Я живу на острове Борге, где родилась и где живут мои родители. Когда его отец, герцог Водена, был в изгнании, Павел приехал на наш остров. Он совершал поездку на яхте для осмотра наших фиордов. Он называл себя графом Иваници, и больше ни я, ни мои родители о нем ничего не знали. На Борге я и вышла замуж за короля.

– Вот видите, дядя Фред, – сказал Билли, – это очень просто.

Доббинс метнул на него свирепый взгляд.

– Сударыня, король Колибрии холост.

– Но тогда он еще не был королем! Это произошло тогда, когда его отец, герцог Водена, был в изгнании. Павел приехал на наш остров. Как я вам сказала, он катался на яхте, желая видеть наши фиорды. Я не знала, что он нечто большее, чем просто граф Иваници. И мы поженились. Да, мы – муж и жена, как доказывает эта бумага.

Доббинс взглянул на Билли, Билли на Доббинса. Одновременно оба кивнули головой. Доббинс, после своего назначения наскоро ознакомившийся с историей Колибрии, знал, что «граф Иваници» действительно был один из титулов, которыми пользовался нынешний государь страны во время своего изгнания. Копперсвейт обо всем этом не имел понятия, но он верил этой женщине по той простой причине, что хотел верить. Но оба они сходились на том, что эта женщина, – была ли она сумасшедшей или нет, – сама искренне верила в этот брак.

– Интересно! – сказал Доббинс. – Продолжайте, сударыня.