Сергей Минцлов - Клад

Часа через три комната стала неузнаваемой; ровные стены и гладко убитый пол ее покрылись выбоинами, кучами глины и ямами.

Все работы и поиски оказались бесплодными.

Перешли в большое подземелье.

Степка взял на себя отыскавшуюся в левом углу громадную печь, Роман дальнюю стену, Саша правую. Каждый зажег около себя по суку, и работа закипела снова.

Кирпичи с грохотом сыпались под мощными ударами Степки; облако пыли окружило его. Вдруг удары прекратились.

— Роман Ликсандрыч! — громко позвал Степка.

Роман бросил лопату и быстро подошел к нему; Саша примчался бегом и уже стоял около печи.

— Котел! — проговорил Степка; пот ручьями тек по раскрасневшемуся лицу его. В полуразбитом углу печи чернели края замуравленного в кирпичах огромного котла.

Степка с новой силой принялся за работу, и через несколько минут котел тяжело вывалился на землю. Саша бросился на него и запустил в него руку. Сверху были истлевшие тряпки. Саша быстро выкидывал их одну за другой; лицо его начало вытягиваться.

Кроме тряпья, в котле ничего не было.

— Наверное, в нем хранились деньги, — проговорил Роман, разглядывая котел, так жестоко разочаровавший их. — Где-нибудь в печи был потайной выем, закладывавшийся кирпичом, и котел, таким образом, заменял несгораемый сундук.

Все разошлись по местам, и работа началась снова.

Только появление Юры заставило их вспомнить, что пора утолить давно ощущавшийся голод.

Обед и отдых заняли не более часа, и лишь перед закатом солнца вышли измученные кладоискатели вторично из подземелья.

За весь день тяжелой работы отыскали только пустой котел.

Истомленный Саша, добравшись до своей кучи мха, повалился на нее, протянулся и в ответ на предложение Романа выкупаться, чтобы вымыть натертые до крови руки и покрытое потом и грязью лицо, молча отрицательно качнул головой и закрыл глаза.

Роман позвал тогда Степку, вышел с ним из пещеры и направился к Юре.

После купанья, сильно освежившего усталого Романа, Юра предложил подождать темноты и ехать затем багрить рыбу. Степка, привыкший сызмальства к тяжелой работе и потому чувствовавший себя отлично, согласился с восторгом. Роман, не желая отпускать их одних, сказал, что поедет тоже.

Юра помчался в пещеру, достал из своего мешка хранившийся там наконечник остроги, и Степка приделал к нему рукоятку; за отсутствием жаровни на носу лодки приладили низкую стойку с развилиной, на нее положили сук, так что он, будучи зажженным, выдвигался над водой, и с наступлением темноты лодка, освещая красноватым огнем темную воду и воздух, зашуршала по камышам и отчалила от берега.

Роман бесшумно правил веслами. Юра, ярко вырисовываясь среди мрака, стоял на носу лодки с поднятым багром в руке. Степка находился за ним и следил за каждым его движением.

Лодка тихо подвигалась вперед. Вода казалась вороненой. Смутно рисовались на небе очертания черных, как уголь, лесистых берегов и островков заводи.

Нет-нет и вспыхивали зарницы, озаряя на миг половину неба и все кругом синеватым светом.

Теплый воздух не шелохнулся.

Юра вдруг точно осел на левую ногу и с маху ударил багром в воду. Раздался всплеск, и багор заметало в руках у него из стороны в сторону. Степка поспешил на помощь и вдвоем они осторожно вытащили на дно лодки бившуюся огромную щуку.

Степка хлопнул себя по ляжкам и захохотал от восторга.

— Вот так рыбина! — вскрикнул он.

На него цыкнули, так как тишина — первое условие удачной ловли, и все заняли прежние места.

Через какой-нибудь час на дне лодки лежали две щуки, фунтов по пятнадцати каждая, лещ фунтов в пять и такой же окунь.

Степка глядел на Юру с восхищением. Наконец, он не вытерпел и попросил пустить его и дать хоть разок ударить багром.

— Да ведь ты не умеешь! — сказал Юра.

— Эка! Чаво тут не уметь! — возразил Степка. — Небось, наскрозь рыбину просажу, только попадись!

Юра, посмеиваясь, передал ему багор и поменялся местами с ним.

Роман не слыхал шепота их; он, чуть обмакивая в воду весла, полулежал на корме и, утомленный работой, разнеженный тихой ночью, мечтательно глядел то на таинственные купы соснового леса, то на черный бархат реки. И вдруг вспыхивала зарница, река загоралась фосфорическим светом, леса и острова выступали, и тотчас же снова все погружалось в глубокий мрак.

Степка, напряженно вглядывавшийся в светлый круг на воде, стоял впереди, как изваянный.

И вдруг что-то смутно мелькнуло перед лодкой.