Сергей Минцлов - Клад

Мысль, что делать и как вернуться, если не найдут они клад, — гвоздем засела в мозг Романа.

Вечерние тени, ложившиеся на землю, казалось, легли и на душу его. Но отступать и не довершить начатое было немыслимо: Роман предпочитал смерть такому отступлению. Рука тронула за плечо Романа и голос Саши назвал его по имени.

Роман очнулся.

— Что тебе? — проговорил он.

Воздух дозволял еще рассмотреть лицо Саши. Оно было бледно; углы губ подергивало.

— Что с тобой? — мягче сказал Роман, подымаясь с земли; Саша припал головой к плечу его и вдруг зарыдал.

— Полно, полно! — заговорил Роман. — Никто ведь не винит тебя: со всяким может случиться!

— Нет, я… я… один ви-но-ват… Как мы теперь?… — судорожные рыдания заглушили слова его. Нервы его, видимо, были напряжены до крайности. Роман взял брата за талию и стал прохаживаться с ним по отмели, стараясь успокоить его.

Последние розовые облачка погасали высоко над ними на очистившемся и побледневшем небе. Противоположный нагорный берег окутывался синей дымкой. Начали проступать звезды.

— Э-э-й! — донесся до Романа и Саши оклик Степки. Далеко разнесся но воде крик его. «Э-э-эй!» отозвалось через несколько долгих секунд это в противоположных горах; их уже не было видно; бесформенная, черно-синяя гигантская масса закрывала треть неба со стороны их.

Роман и значительно успокоившийся Саша повернули к костру, приветливо пылавшему среди темноты.

Не желая, чтобы Юра и Степка заметили следы слез на лице его, Саша быстро умылся. Ужин был более чем скромный: кусок мягкого монастырского хлеба и сколько угодно воды из Оки.

Разговоры продолжались недолго: стала сказываться усталость, неудержимо клонило ко сну. По совету Романа, ожидавшего вследствие близости воды холодной ночи, каждый выкопал для себя в чуть теплом еще от дневного зноя песке углубление и плотно улегся в него. Пледы Роман предоставил Саше и Юре. К Юре же забился под пальто и Кучум.

Закрыв хорошенько братьев, Роман подбросил еще веток в огонь и улегся последним. Глаза его остановились на усеянном яркими звездами небе, но повеяло свежестью и Роман надвинул шинель на лицо себе. В лугах крикнул коростель; высоко-высоко в темном небе протянула стая диких гусей; но Роман уже не слыхал далекого гогота их: он сразу заснул непробудным сном.

Восход солнца застал наших путешественников далеко от места ночлега. Несмотря на все желание выспаться получше, обычный на реках утренний холод еще до зорьки поднял всех и усадил у костра. К часам десяти утра лодка миновала устье реки Трубежа, омывающей обрыв, на котором стоит Рязань, — нагорный берег здесь круто и далеко отошел в сторону, — затем прошла плашкоутный мост и с удвоенной быстротой понеслась по течению. Справа, верстах в трех, за зелеными лугами виднелся на возвышенности город. Ока против него имела не более половины обычной ширины своей; далее, по мере расширения русла, течение становилось все медленнее, и скоро лодка тихо пошла по зеркальной поверхности вод. Горы все еще высились далеко от берегов; живописная, многоглавая Рязань осталась позади; луга слева и справа начали холмиться и переходить в песчаные белые горы, поросшие можжевельником и соснами.

Местность делалась все живописнее.

Юра с раннего утра забрался на корму с удочками и к полдню успел выудить штук шесть язей фунтов от двух до четырех каждый и одну маленькую рыбку; Роман правил лодкой.

В полдень сделали привал; выкупались, сварили великолепнейшую уху и, отложив про запас к вечеру двух самых крупных язей, поплыли дальше. Маленькую рыбку Юра привязал к сетке для раков и выставил на солнце; необходимо было, чтоб приманка «тронулась».

Совсем особенное чувство овладевает человеком посередине широкой и мощной реки: ему легко; на душе мирно и ясно; он делается спокойнее и добрее.

То же испытывали и наши спутники.

По пути изредка встречались лесистые островки; с левого берега кое-где косами врезывались в водяную гладь мели.

Миновав несколько прибрежных сел и деревень, путешественники перед закатом солнца решили пристать к какому-то поросшему кустами и лесом островку.

Со стороны фарватера причалить к нему оказалось невозможным: течение било как раз в обрывистый, довольно высокий берег его.

Пришлось взяться за весла и завести лодку с другой стороны. Вода там расстилалась как зеркало; отлогий берег островка и, на некотором расстоянии от него, вода поросли камышом и травами.