Марк Чачко - Конец белого ордена

Прохожий тоже бросил быстрый взгляд на чекиста, но шага не задержал. И не оглянулся. Завернул за угол и пропал. «Приду сюда завтра», — решил про себя Баженов. Уверенность в том, что где-то здесь, в этих кривых переулках, нашел себе пристанище Петров, не покидала Баженова весь остаток дня.

И снова, часа через полтора, Баженов лицом к лицу столкнулся с молодым человеком в драповом пальто. Взглянул на этот раз внимательней и решил проследить за незнакомцем. Он неторопливо прошел еще несколько шагов, затем повернул и стал переходить улицу. В этот момент на Большой Никитской показалась небольшая группа арестованных с конвоем из трех милиционеров.

Внезапно один из арестованных стремительно прыгнул в сторону, быстро побежал и юркнул в ближайшую подворотню.

— Стой, стрелять буду! — неистово закричал милиционер, судорожно пытаясь вытащить пистолет из кобуры. Другой милиционер выстрелил в воздух.

Арестованные сначала шарахнулись, потом испуганно сбились в кучку. Пистолетные выстрелы огласили воздух. Толкаясь, наскакивая друг на друга, случайные прохожие кинулись врассыпную. И во время этой суматохи, поднявшейся на улице, Баженов потерял из виду Мещерского.

— Чистая случайность помешала мне выяснить, где проживает этот Петров, — сокрушался Баженов.

— Да, случайности бывают приятные и неприятные, дорогой Василий Никитич, — улыбнулся Якубовский. — Диалектика жизни, так сказать…

И, желая, очевидно, покончить с этим вопросом, Якубовский в раздумье произнес:

— Досадно, что у Володи дело застопорилось. Заговорщики, по-видимому, все еще проверяют его, прощупывают…

— Осторожнее стали, скрытней.

— Да вот и с шифровкой бьюсь, бьюсь — и ни с места. Придется, по-видимому, варягов звать.

— Кого?

— Есть у меня товарищ по подполью, Одинец Андрей Андреевич, вместе ссылку отбывали в Якутии. Одареннейший человек, энциклопедически образованный, светлая голова… В 1907 году за антиправительственную деятельность был схвачен жандармами, осужден, посажен в арестантский вагон и отправлен в края отдаленнейшие. А там, конечно, наукой заниматься негде. Много читал, мастерски играл в шахматы, шутя решал самые головоломные задачи. Очень рвался на волю, да бежать ему было трудновато — здоровьем не вышел. Освободился только в семнадцатом году… Сейчас в комиссариате иностранных дел работает, у Чичерина. Владеет несколькими иностранными языками, память имеет чудесную. Видимся мы с ним редко, у Чичерина тоже, как и у нас, много работают и мало спят… Думаю его попросить разобраться в шифровке.

— Какой же это варяг, — усмехнулся Баженов. — Свой человек.

Пришел Устюжаев. Был он чем-то сильно расстроен, нервничал. Едва поздоровавшись, взволнованно сообщил:

— Лицеист Дмитрий Ягал-Плещеев из Нарышкинской больницы исчез.

Якубовский, обычно невозмутимо выслушивающий самые сенсационные сообщения сотрудников, только глаза сощурил. Сухо спросил:

— Как это исчез?

— Ушел из больницы.

— Когда?

— Вчера ночью.

— Сам ушел либо с чьей-то помощью? Удалось что-нибудь выяснить?

— Неизвестно. Медицинская сестра утверждает, что ничего не видела. По-видимому, спала. А доктор, дежуривший ночью, только руками разводит. Вообще-то он шляпа и вряд ли содействовал побегу. Порядочки в этой больнице, я бы сказал…

— Что еще?

— Больного никто из посторонних не навещал. В палату, где лежат тифозные, никого не пускают. Ягал-Плещеев всего дня два тому назад пришел в себя после болезни.

— Как же он мог самостоятельно уйти? — усомнился Баженов. — Тиф же страшно изматывает, это всем известно. Больной после кризиса дней десять на ногах стоять не может, шатается, как ребенок. Тут что-то не так…

— Нет правил без исключения, — сказал Якубовский. — При большом напряжении мог пойти и сразу же после кризиса. Потащился изо всех сил. Что-то его гнало… Это можно допустить.

Якубовский говорил ровным, спокойным голосом, но Устюжаев чувствовал, что человек, которого он любит, сильно огорчен, расстроен, но старается это скрыть. Устюжаев сказал, глядя в пол:

— Моя вина. Не доглядел.

Якубовский заерзал на стуле, недовольно сказал:

— Ну, в этом мы после разберемся. Се важнойчас решить, как нам действовать.

Неожиданное бегство белогвардейского связного очень осложняло положение Володи Корабельникова. В любой момент его могли разоблачить. Если, конечно, беглец успел установить связь с заговорщиками. Если же лицеист бежал из больницы сам, без чьей-либо помощи, то вряд ли он сумел так быстро установить контакт со своими. А если ему помогали?