Марк Чачко - Конец белого ордена

Шеффер, выхватив пистолет, молча ринулся к дверям комнаты, в которой находился мнимый связной. Но его приковал к месту повелительный окрик Улыбышева:

— Вы с ума сошли! Спрячьте оружие.

И молодой чекист и Мещерский, находившиеся на дежурстве в угловой комнате, услышали, что кто-то пришел, взволнованный шепот. Оба встали. Переглянулись. Володя сделал было шаг по направлению к двери, но его удержал Мещерский, давая знать, что ему следует оставаться на посту, продолжать наблюдение. Мещерский отворил дверь и вышел в гостиную.

Корабельников остался один. Прислушался. По обрывкам фраз понял, что произошло. Что же делать? Это нужно решать без промедления. Ворваться в гостиную и потребовать сложить оружие? Да их, мономаховцев, в гостиной человек шесть. Все вооружены, все отлично стреляют. Страха он не испытывал, мог смело ринуться в бой. Но удержался, сообразив, что цель достигнута не будет: уцелевшие мономаховцы разбегутся, операция провалится.

Нет, надо выиграть время. Может быть, товарищи знают, где он сейчас находится, и с минуты на минуту нагрянут сюда. И Володя Корабельников, держа зажатый в руке наган, но не вынимая его из кармана, переступил порог гостиной.

Мономаховцы оторопело уставились на него. Никто не шелохнулся. Все были взбешены до крайности, кажется, вот-вот сорвутся, сомнут, растопчут. Сам удивляясь тому, что голос его звучит так спокойно и уверенно, Корабельников произнес:

— Господа, я случайно услышал ваш разговор. Вам сказали, что я самозванец. Это ложь! Никакой двоюродной сестры у меня нет. Это какая-то странная выдумка или провокация…

Севский и Шеффер нервно дернулись, как перед прыжком. Корабельников предостерег:

— Не вздумайте на меня набрасываться. Я буду обороняться, наган при мне. Я не хочу быть зарезанным как ягненок. Стрельба привлечет сюда чекистов… А я прошу настоящего суда чести. Нужно разобраться и выяснить, кто же является Лжедмитрием.

Улыбышев опешил. На минуту он усомнился в том, что перед ним чекистский разведчик. Человек, сохранивший способность шутить в такую опасную минуту, должен был чувствовать свою правоту.

— Мы готовы вас выслушать, — отрывисто произнес он.

Корабельников взорвался:

— Но где, где доказательства того, что я не тот, за кого себя выдаю? Я хочу выслушать обвинителя!..

Обернувшись к Севскому, Улыбышев приказал:

— Расскажите, что вам известно. И пожалуйста, покороче.

— Катя Коржавина, — начал Севский, — чистосердечно мне рассказала, что ее кузен Дмитрий Ягал-Плещеев служил в Добровольческой армии и приехал в Москву с каким-то заданием. По дороге заразился тифом, и она устроила его в Нарышкинской больнице. Из больницы лицеист, когда миновал кризис, бежал. Опять заявился к своим родичам. Но Катя Коржавина у себя его оставить не могла, так как опасалась обыска. Я дал согласие, и через час Катя привела этого несчастного юношу ко мне домой. Во время первой же беседы со мной лицеист подтвердил рассказ Кати, сообщил, кто он такой, зачем приехал в Москву, рассказал о задании…

— Странная и довольно подозрительная история, — презрительно пожал плечами Корабельников. — Какие у вас доказательства, что молодой человек, которого вам подсунули, не является чекистским разведчиком? А если перед ним поставили цель проникнуть в офицерскую организацию? Воспользовались услугами гимназистки…

— Я знаю Катю Коржавину, — резко перебил его Севский. — Благороднейшее существо, дочь инженера, дворянка.

— Довольно наивные рассуждения, — с сарказмом промолвил Корабельников. — Всем нам, господа, я думаю, известно немало интеллигентных девушек, которые идут за большевиками. Вероятно, и ваша знакомая из их числа…

Мещерский, стоявший у пианино с папиросой в зубах, предложил:

— Нужно сделать очную ставку.

Мещерский верил и не верил тому, что говорил Корабельников. Это был вопрос престижа. Он не мог допустить мысли о том, что его, гвардейского офицера, мог так легко обвести вокруг пальца какой-то парень из Чека. Да и как-то не укладывалось в его голове представление о чекистах с этим молодым интеллигентным человеком. Ему хотелось верить своему новому знакомому…

Эти же соображения одолевали и Улыбышева. Он сказал:

— Пожалуй, это правильно. Но не здесь, конечно, устраивать очную ставку. Встречу следует организовать у вас, Севский.

Он говорил это с определенным умыслом. Севский служил начальником Измайловских артиллерийских складов. Там можно было бы устроить и суд и расправу над чекистским разведчиком. Надо только туда его заманить. Севский понял подполковника с полуслова и с готовностью согласился: