Виктория Ковалева - Остров последнего дракона

Я с каким-то отстраненным интересом слушала прочувствованную речь камадо, и понимала, что меня абсолютно не трогают его слова. Чего ж ты раньше молчал, дружочек? Почему не захотел поговорить, объяснить мне все? Теперь уже поздно. Мне не нужен ни ты, ни твоя любовь. Все чего я хочу, это чтобы ко мне вернулась моя магия, заполнив собой образовавшуюся в моей душе пустоту. Зачем мне теперь эти глупые, запоздалые признания?

– Да друг, попал ты… – с тихой грустью отозвался Геллар, – я, признаться и не думал, что у тебя к ней все настолько серьезно.

– Как и у тебя? – с болью в голосе спросил Дрейк.

– Не знаю, – тяжело вздохнул Гел, – мне с ней легко, хочется ее постоянно чем-то порадовать, развеселить. Раньше, я считал, что это влюбленность… теперь же не знаю. Наверное, я полюбил ее, но полюбил как подругу, как младшую сестричку, которую хочется оберегать. Сейчас я понимаю, что моя реакция на тебя и Ниэль, это не ревность, а подсознательное желание защитить ее от той боли, которую ты ей можешь причинить. Точнее… уже причинил.

– Не говори так! – голос камадо сорвался.

– Говорю, и буду говорить. – резко ответил Геллар. – По твоей вине, на нее напал королевский ящер. Чудо, что она смогла оглушить его, но какой ценой!

– Я все исправлю. – Твердо произнес Дрейк. – Я перерою всю свою библиотеку, но найду способ вернуть прежнюю Ниэль.

Наивный камадо. Раздражение и ненависть вновь подняли в моей душе свои уродливые головы. Мне уже не помочь, а вот ты, будешь до конца жизни мучатся чувством вины. И знаешь, что, Дрейк Гатлей? Мне тебя не жалко. Ты заслужил страдания, но вряд ли они хоть немного сравняться с тем, что сейчас испытываю я. Пожалуй, ты как никто другой заслуживаешь такую невесту как Сивилла, и я была круглой дурой, когда считала иначе.

– Очень надеюсь, что у тебя получится. – Вздохнул Геллар. – Не могу видеть ее в таком состоянии.

– Можешь оставить нас одних? – неожиданно, не приказал – попросил камадо.

– Зачем? – в голос телохранителя вернулась прежняя настороженность.

– У нее сломана нога. – Устало пояснил Гатлей. – Мне нужно провести еще один сеанс лечения. Открытый перелом, все-таки штука серьезная. Кости я постарался срастить правильно, но синяк и опухоль еще остались.

– Хорошо. – Как-то нехотя согласился Гел. – Пойду пока потренируюсь – нужно выпустить пар.

Когда за Гелларом закрылась дверь, я не увидела – но почувствовала, как камадо приближается к моей кровати. Глаза открывать не хотелось. Не было ни моральных, ни физических сил смотреть на виновника всех моих несчастий. Пусть делает что хочет – лишь бы он поскорее ушел. Кровать чуть прогнулась под весом присевшего на нее Дрейка, который аккуратно откинул одеяло с моих ног, и через мгновение я почувствовала прикосновение горячих рук к ноющей лодыжке. Такое знакомое покалывание исцеляющей магии, заставило меня против воли жалобно всхлипнуть, от осознания того, что я лишилась этого навсегда. Покалывание тут же прекратилось, и я услышала взволнованный голос камадо:

– Ниэль? Тебе больно?

– Уходи. – Глухо прошептала я, горя желанием вцепиться в лицо тому, из-за кого я вынуждена сейчас переживать всю эту боль, ядовитой змеей свернувшуюся в груди.

– Ниэль… – почти с мольбой простонал камадо, – прости меня. Я во всем виноват! Пожалуйста, прости!

– Уходи. – С холодной ненавистью прошипела я, и даже не открывая глаз почувствовала, как дернулся Гатлей, но все же вновь положил свои руки на мою лодыжку. По телу снова потекла исцеляющая магия, заставляя меня скрипнуть зубами от желания голыми руками разорвать этого человека. На кожу обнаженных ступней что-то капнуло, потом еще раз, и еще… Больше из слабого отблеска интереса, я открыла глаза и увидела полный невыносимой боли взгляд Дрейка, затуманенный скатывающимися по смуглым щекам крупными бриллиантами, слезами. Неожиданно, где то в груди, я почувствовала все разрастающееся тепло. Ненависть, злоба, отчаяние, заполнившие собой казалось все мое естество, вскинули свои уродливые головы и испуганно зашипели, растворяясь в всепоглощающей волне нежности к этому сероглазому дикарю, сейчас сидящему у моих ног и низко склонившему голову. Сама не понимая, что делаю, я осторожно протянула руку и провела ладонью по черным словно смоль, волосам. Камадо вздрогнул, и замер, затаив дыхание, словно боясь поверить в то, что все происходит на самом деле. Я продолжала перебирать пальцами шелковистые пряди, с какой-то невыносимой грустью думая о том, как буквально несколько минут назад, могла так люто ненавидеть того, кого люблю.