Геннадий Гусаченко: Покаяние

Уклоняясь от ослепительного света, бьющего через открытый полог палатки, я прикрыл глаза, нежась в горячих солнечных лучах, растягивая удовольствие последних минут. Щедроты солнца проливались в душу, наполняя её светлой радостью.

С улыбкой блаженства я чувствовал себя беспечным путешествеником, плывущим на плоту без цели и задач. В Никуда.

Мысленно взирая окружавший меня бескрайний водный простор с высоты пролетевшей надо мной лебединой стаи, я осознавал себя хозяином этого огромного, необозримого взглядом пространства, представлявшего собой во множестве торчащие из воды вершины кустов и деревьев, залитых половодьем, тальниковые островки, плёсы, протоки. В этом затерянном от цивилизации нетронутом мире я — ненормальный чудик и странствующий отшельник–романтик один его властитель и повелитель: долго ещё не сунутся сюда «нормальные». Что им здесь делать? Что они здесь забыли? Где пятизвёздочные отели? Где комфорт и удобства для отдыха? Где рестораны, пляжи, сауны, площадки для гольфа? Ничего нет! А потому и рож самодовольных, наглых, хамоватых, вольяжно–развязных здесь нет.

Господи! Сделай так, чтобы жадные до нефти и газа грабители никогда бы не пришли сюда, не порушили бы этот прекрасный, очаровательный своей дикостью северный край, такой с виду величественный и вечный, но такой ранимый и хрупкий! Господи, отними память у алчных и безжалостных истязателей природы, сохрани то, что осталось на Земле нетронутым загребущей варварской рукой!

«Полной ненавистью ненавижу их; враги они мне». Библия, «Псалтирь», псалом Давида 138, (22).

«Восстань, Господи, во гневе Твоём; подвигнись против неистовства врагов моих, пробудись для меня на суд, который Ты заповедал». Библия, псалом 7, (7).

«Господи! Да не постыжусь, что я к Тебе взываю; нечестивые же да посрамятся, да умолкнут в аде». Библия, «Псалтирь», псалом Давида 30, (18).

Я дотянулся до полога и прикрыл его. Полежу ещё! Скрытый свет, лившийся сквозь стенки и щели палатки, высвечивал глянец планшета, зелёно–синий бок рюкзака и жёлтый корпус радиоприёмника, отражался в никеле фонаря и термоса, дрожал на алюминии котелка, струился на постель.

Хорошо лежать просто так и думать… Совершать экскурс в прошлое…

…Когда торпедный электрик с нашей подводной лодки К-136 Владька Рюмшин, хлюпая расквашенным носом, вернул мне украденную у меня нейлоновую японскую тенниску радужной расцветки, радости моей не было предела. И то правда — очень уж привлекательно я в ней смотрелся.

Конечно, каждый сам себе нравится, особенно, на фотографиях юных лет, но не каждый, словно Нарцисс, любуется своим отражением. То нос картошкой, то губы вареники. Волосёнки жиденькие на голове или уши оттопыренные торчат. Глаза бесцветные под белесыми ресницами смотрят невыразительно. Конопушки, веснушки, родинки — да мало ли других изъянов на лице?!

А я глядел в зеркало вполне довольный собой: не Ален Делон, но паренёк симпатичный, девчонкам нравлюсь, факт. Пора показать себя и на людей посмотреть.

Сбрызнув тенниску «Шипром», я вышел из каюты и поднялся наверх.

Модная тенниска в сочетании с приятной внешностью придавала уверенности прогулкам по просторной палубе «Советского Союза». Но праздное шатание по коридорам лайнера, однообразный свинцово–серый пейзаж Берингова моря скоро наскучили, да и прохладно было на верхней палубе, и я спустился вниз, на «улицу Ленинскую» — так на «Советском Союзе» называли длинный проход между каютами третьего класса.

Напомню, что это бывшее германское пассажирское судно, ранее называлось «Ganza» и досталось нашей стране в качестве трофея. Когда–то здесь прогуливались важные немецкие тузы: фашистские генералы, нацистские вожди. Теперь здесь прохаживались расфуфыренные уборщицы кают — номерные, официантки, работницы камбуза, медики и прочие девицы и молодящиеся дамы из судовой обслуги лайнера. Они надеялись подцепить на ночку–другую красавчика–отпускника. Офицерика, рыбака–промысловика или лётчика с полным карманом денег. А если повезёт, то и выйти замуж. Последнее, впрочем, не входило в планы молодых и резвых морячков, заполонивших судно. Дорвавшиеся до свободы служивые, блистая морской формой, пожирали взглядами выставленный напоказ «товар» на «Ленинской». Выбор большой, но у простого солдата или матроса, уволенного в запас, значительно меньше шансов против сияющих офицеров и моряков комсостава. Однако, будем посмотреть…

Центральный коридор с множеством боковых трапов, украшенных резными перилами, заканчивался входом в кинозал.