Наталия Хойт - Последний мужчина на Земле

– А знаешь, – вздохнула Лариска, и в ее голосе он углядел неподдельную горечь. – Мне так один мальчишка в школе нравился, одноклассник, прямо, наверное, с первого класса. Такой хороший и скромный мальчишка. Он щас вроде бизнесом каким-то занимается… занимался… – она прикрыла рот рукой, чтобы не закричать, но всхлипы все равно прорывались сквозь сжатую ладонь. Он взял ее за подбородок и заставил посмотреть на него. Ее глаза были полны слез, а у него в голове вертелось только одно – какой у них необычный, дымчато-зеленый оттенок. Как будто нырнул на несколько метров в море. Ему вдруг очень сильно захотелось поцеловать ее прямо в эти слезы, чтобы создать окончательный эффект присутствия. Не поцеловал.

– Как думаешь, это теперь всегда так будет? Ну, в смысле, без мужиков, – спросила она.

– Ты меня спрашиваешь? Я-то откуда могу знать.

– Почему тогда ты остался, если все исчезли?

– Не знаю.

– Но ведь кто-нибудь еще все равно есть, раз ты есть? Правда?

– Не знаю.

– И что теперь делать?

– Не знаю.

– А ты что-нибудь вообще знаешь?

– Не знаю.

Лариска уже начинала улыбаться, когда он вдруг громко захохотал.

– Что? – еще шире улыбнулась она.

– А-а… хо-хо-ха… ахах… Ты знаешь, что она мне вчера выдала, перед тем, как меня покинуть? Тоже вот, как ты, дверью… ха-ха… хлопала!

– Ха-ха… А что?

– Короче, что-то типа «Я бы к тебе не подошла… даже если бы ты был последним мужчиной на земле», во как!

Она захлопала глазами:

– Правда, что ли?

– Вот те крест. Серьезно. Так и сказанула, прикинь.

– А ведь действительно – может, ты последний мужчина на земле, – сказала она.

– Все возможно.

– Что же теперь делать?

– Да что ты заладила – что делать, что делать! – гаркнул он. Резкие перемены настроения – это еще не самое худшее, что с ними могло случиться за день. – Не знаю я, что делать! Я тебе не господь бог, чтобы все решать и все знать! Да, я мужик, но это не значит, что я кому-то чего-то должен!

А разозлился он потому, что увидел какой-то странный огонек в глазах Лариски. Что это было, интересно? Может, показалось? Ладно, поживем-увидим. Но ему это определенно не нравится. Мало им неприятностей на их голову.

– Не надо нервничать, – обиделась она. – Просто все равно рано или поздно тебе надо будет что-то решать. Вот именно, что тебе! У тебя теперь, – в ее голосе поневоле проскользнула ирония, – новый статус.

– Да?

– Ага.

– …

Он плюхнулся обратно на табуретку и молча стал крошить хлеб. Рядом Лариска так же задумчиво скребла ложкой миску с остатками салата. Пожевала острую полоску морковки. Закурила. Им до сих пор, кажется, не верилось в происходящее. Перед глазами плыло… А за окном медленно и тихо падал равнодушный снег, и это было даже раздражающе красиво.

Заговорила, когда он уже совсем забыл о ее существовании.

– Мне страшно, – сказала она.

– Мне тоже, – буркнул он.

– Не хочешь ответить на звонки?

– Нет.

Помолчали еще. И еще. Он вдруг поднял на нее мутные глаза.

– Почему это все нам? Ты зна… аешь или н-нет??

– Ты совсем пьяный. Ложись спать, утро вечера мудренее.

– С тобой?

– Нет. Мне еще надо… подумать. Посидеть.

– Ык. Я тогда тоже с… тобой. Посижу. Па-адумъю.

– Тогда давай разговаривать.

Спустя час Лариска очнулась от раздумий и кое-как оттащила его на плечах к дивану. Он уснул было на столе. На диване было удобнее… Как с ребенка, стащила она с него джинсы и свитер (он отпихивался и ворчал), укрыла одеялом. Лариска и сама жутко хотела спать. Ушла в дальнюю комнату и заснула сном без сновидений.

Утром он разбудил ее, залезая к ней под одеяло. Она не сопротивлялась, только со смехом лягнула его ледяные ноги. Его захлестнула волна неожиданной нежности к копне ее кудряшек, к ее медовому смеху… потом курили и смотрели в потолок.

– Что теперь? – спросила она. – Нет, правда интересно. Что теперь будет?

– Лучше спроси, что будет, когда я появлюсь… хе-хе… А вообще – не знаю. Надо что-то думать, делать.

– А давай поженимся, – хохотнула она.

Утро. Светлое утро. Пружинки ее волос, в которых бликует зимнее солнце. Они пропахли вчерашним дымом. Она вся как—то пахла родным человеком. Ему стало так хорошо и легко, как не бывало с самого детства. Как будто сбросили с его плеч давнишний груз.

– Она тебе вчера обзвонилась, я видела. Та девушка, наверно, с которой ты расстался. И ведь надо же было, чтобы вы поругались именно накануне этого всего!

– Что я слышу! Твой голос не лишен самодовольства, женщина. А это страшный грех.