Юрий Боткин - Леший. Его врагам не позавидует и карась на сковородке

Точного плана действий на данном этапе не было. Вариантов два – плыть дальше или выйти на берег. Априори эту задачу не решить, предстоит оценить ситуацию на месте. Впереди, насколько мог видеть, прямой участок реки. Берега голые – ни деревца, ни кустика. Течение не очень. За десять минут проплывет еще полкилометра, может чуть больше. При таком дожде с переката не должны заметить. Но если дождь стихнет, или, чем черт не шутит, – переволокут катер через отмель – вот тебе и звиздец.

Выход один – берегом. На этот случай припасена домашняя заготовка – высаживаться не на правый берег с последующим марш-броском на юг, подальше от зоны, поближе к железке* и людям, а на левый, и рвать «в обратку» мимо зоны на север, холодный и голодный – полный дурдом. Лягавые так и подумают, они же не идиоты.

Справа к реке примыкает неширокий распадок с пологими склонами, поросший снизу кустарником, повыше – лесом. Идиллия, да и только, но именно туда он не пойдет, эту дорогу он уступает гончим. Левый берег каменистый обрывистый, высотой с девятиэтажку, сюда умный не сунется, эта дорога для чумовых – как раз «то, что доктор прописал».

Откос одолел на одном дыхании. Выбрался на пологий склон, густо заросший боярышником вперемежку с ельником и сосняком. Мелькнула мысль – залечь и понаблюдать за развитием событий, благо позиция изумительная. Но время дорого, рвать когти надо так, чтобы «янычары», даже если смекнут что к чему, не смогли усидеть на хвосте. Леха не сомневался – в беге по пересеченной местности даст фору и сосункам срочной службы, и матерым контрактникам. Тем паче их стимул – внеочередные звания, отпуска и премии, ничто против его интереса – свобода и месть.

Кустарник постепенно перешел в сосновый бор, бежать легче. В такт бегу, машинально напевал: «хо-ро-шо-жи-вет-на-све-те-вин-ни-пух… от-то-го-по-ет-он-эту-пес-ню-вслух». Так делал молодой лейтенант в старом фильме о десантниках. Песенка засела в подсознание с детства, а когда сам попал в «Войска Дяди Васи»* – принял ее на вооружение.

Марш-бросок продолжался около часа. Леха согрелся, в ботинках перестало чавкать, но мокрая роба доставала все сильнее и сильнее. Учитывая рельеф местности, отмахал немало, километров десять-двенадцать. Зона осталась далеко позади. Как говорят в армии: «можно перекурить и оправиться».

Ненужный теперь дождь то затихал, то лил как из ведра. Среди многочисленных сосен и лиственниц попадались ели-великаны, под которыми было относительно сухо. Одну из елок выбрал для привала. Разоблачился «до лысого», отжал одежду и вновь оделся. Провел ревизию имущества – часы, нож, зажигалка, накомарник, рабочие рукавицы, три гвоздя, пайка хлеба, и горсть соли. Хлеб и соль слегка промокли. Нашла-таки вода дырочку в, казалось бы, целых полиэтиленовых пакетах. Усмехнулся, вспомнив тюремный анекдот:

«Двое заключенных смотрят в зарешеченное окно.

Один не выдерживает и говорит, тяжело вздохнув:

Бедный Вася! Выйти из тюрьмы в такую погоду!»

Винтить сегодня решил спонтанно, без должной подготовки. Увидел утром плывущую корягу и понял – такой благодати больше не будет. Тут тебе и течение отменное – можно далеко нырнуть, и вода мутная – от конвоя скроет, и глубина приличная – пули не достанут, и дождь хороший – собачки след не возьмут.

Собирался на скорую руку, потому пожитки такие скудные. Не просто будет с эдаким приданым отмахать тайгой полтыщи верст. А он отмахает, будь спок! Если надо, и тыщу отмахает! Лес для Лешего – дом родной! Смотрящий* как в воду глядел, давая Лехе это погоняло*.

Прицепил нож к поясу, остальное распихал по карманам и вперед. До темна еще часа четыре, использовать их надо по полной…

Спасибо вам святители, что плюнули, да дунули,

Что вдруг мои родители зачать меня задумали,

(В. Высоцкий)

Он был вторым, изрядно припозднившимся, ребенком в семье. Отец в ту пору доживал пятый десяток, мать – четвертый, сестра заканчивала школу. Год его рождения ознаменовался эскалацией войны в Афганистане, бойкотом Московской олимпиады и смертью Высоцкого.

Владимир Алексеевич Павлов, следуя семейной традиции, назвал сына в честь деда – Алексея Владимировича – известного биолога, репрессированного в 39-ом и сгинувшего в ГУЛАГе.

В те, не столь далекие, времена, по ходу именуемые Развитым социализмом, а потом Застоем, Павлов-старший – доктор наук, профессор, лауреат, заслуженный деятель и т. д. и т.п., заведовал кафедрой в Московском Лесотехническом институте, находящимся как раз не в Москве, а в славном городе Мытищах, известных на весь мир по «Чаепитию» Василия Перова. Мать, Ольга Николаевна, преподавала там же, стоя в институтской иерархии, как и положено, на пару ступенек ниже своего мужа.