Юрий Боткин - Леший. Его врагам не позавидует и карась на сковородке

Оценив ситуацию, Соловей обратился к мужикам, в спины которых уперлись стволы автоматов:

– Куда второй «жмур» подевался?

Мужик поздоровее, облаченный в майку, шорты, и шлепанцы на босу ногу, чуйка подсказала – водила фуры, ответил:

– Какой-то перец на черной Волге увез. Крикнул «вызывай мусоров» и укатил.

– Каких еще «мусоров»? – фальцетом заверещал Соловей, ткнув ботинком в бедро здоровяка.

– Откуда я знаю каких. У него спросите. Он сказал, я позвонил.

Дал отмашку сержантам, те закинули автоматы на плечо, отошли на пару шагов, Мужики, опасливо озираясь, встали.

Соловья отпустило, сыгравшее было очко успокоилось, мыслишки в голову полезли. Этот «убой» на всю страну прогремит. Телевидение, крутые журналюги, генерал, пожимающий руку майору Соловьеву. Рупь за сто – майору, куда денутся. Орден на грудь тоже не помешает, простреленное плечо… хрен с ним, стерплю.

В мозгу возникло видение – его фотография в парадном мундире, в майорских погонах, с рукой на перевязи и… с траурной лентой наискосок. Очнулся весь в поту, то ли от увиденного, а может от жары и недавней пробежки. Хрен вам, а не простреленное плечо и орден засуньте себе …, а майора вынь да положь!

Майорская звезда с неба не свалится, шустрить надо. Первое дело найти того хмыря на черной Волге и Апостола живого или мертвого, а там решим что делать. А вот наверх пока ни гу-гу, налетят стервятники, и останется Вова с голой попой снова. Рифма клевая, и велит информацию попридержать.

– Куда уехал хмырь на Волге? – Соловей, по отработанному перед зеркалом, сдвинул брови, впился грозным взглядом в дальнобойщика.

– Развернулся и туда – водила махнул рукой в сторону города.

По инструкции Соловей должен дождаться опергруппу, но в этом случае его мигом отстранят от дела. Решил сыграть в полуправду. С чистой совестью сообщил дежурному все как есть, умолчав, что машина принадлежит Апостолу, а пропавший «полужмур», скорее всего сам Апостол.

Невзирая на отчаянные мольбы мужиков, приказал дождаться оперативников. Оставив на месте одного из сержантов, двинул в ближайшую больницу. Как пить дать, туда хмырь на Волге повез Апостола.

***

Пересилив себя «бочонок» представился и перешел на «Вы»:

– Капитан ППС Соловьев – тут и ежу понятно, что ППС, а не убойный отдел и не ОМОН – Это Вы привезли Апостола?

– О котором из учеников Христа Вы говорите? Я с ними не знаком.

Ерничая, Леха малопочтительно взирал снизу вверх на типового представителя детородных членов МВД. Капитан едва не выпрыгнул из штанов. Лицо побагровело – точь в точь синьор Помидор из мультика про Чиполлино. Того гляди ногами затопает.

Соловья понесло, возомнил себя. По рации распорядился выставить охрану к раненному авторитету, сообщил о задержании подозреваемого. Теперь главное, чтобы следаки из убойного дело не перехватили, пока он этого хлюста до жопы не расколет. Где колоть? В УВД, в «пыточной», в наручниках, дубинкой в зубы, по ребрам, на пол и ногами, ногами…

«Допросная с пристрастием» располагалась в подвале. Голые, окрашенные синей краской, стены без окошка. Обитая железом дверь с засовом. Стол и стулья, прикрученные болтами к полу. В потолке зарешеченная лампа. Руки скованы наручниками ссади. В углу рта струйка крови. Прямо перед глазами, на столе, фуражка-авианосец и слепящая настольная лампа.

– Кто заказал Апостола? – удар дубинкой по столу.

– Куда дел оружие? – тычок дубинкой в зубы.

Так продолжалось уже минут десять. Капитан-бочонок спрашивал, Леха молчал. Разнообразило мизансцену лишь замена тычка дубинкой в зубы ударом по плечу или по спине.

Стук в дверь остановил занесенную руку… Защитник конституционных прав российских граждан, недовольно скривившись, осведомился:

– Кто?

Леха не разобрал ответа, но капитан, видимо, хорошо разобрал. Напялил фуражку, отодвинул засов, распахнул дверь и замер по стойке «смирно».

Вошел моложавый, лет сорока пяти, милицейский полковник. В руке, скрученные в трубочку листки бумаги.

– Что происходит, капитан?

– Провожу допрос подозреваемого в покушении на убийство Апостола.

– Основания?

– Увез Апостола с места преступления, сопротивление при задержании, отказался назвать заказчика, не признается, куда спрятал оружие.

– А может он заказчик? Сам заказал, сам исполнил, сам в больницу отвез?

До Соловья дошла неприкрытая издевка полковника. Давно понял, что пустышку тянет, но закусил удела. Не признаваясь самому себе, мстил. Мстил за ущемленное самолюбие, тем самым признавая свою никудышность. Мстил за его молодость, рост, силу, за то, что Мужик, которого «девочки любят».