Луи-Фредерик Рукетт - В снегах Аляски. Мятежные души

Идеология первобытных людей та же, что и у детей, логика их беспощадна, и я должен сознаться, что был очень смущен, когда мне пришлось отвечать моему другу Котаку, который задал мне эти вопросы, вырезая ножом моржовый клык.

Сцена эта происходила у эскимосов-иннуитов, живущих на том крайнем выступе, которым Америка врезается в Ледовитый океан и который географы называют мысом Барроу. Вся земля вокруг нас была покрыта остовами китов, отчасти напоминавшими остовы кораблей во время их постройки. Я заостряю конец гарпуна и, чтобы увильнуть от ответа, делаю вид, будто весь ушел в свою работу, но Котак не отпускает меня.

– Уж очень бы я хотел познакомиться с твоей страной. Если судить по тому, что я видел в Доусоне…

Я резко перебиваю его:

– Ты разве знаешь Доусон?

– А то как же? Я поднялся вверх по Юкону с белым человеком, который продавал молитвы [8] То есть со священником. , и если только твоя страна похожа на Доусон, то я тебя не поздравляю. В канцелярии шерифа вывешено больше распоряжений и правил, чем придумал их когда-либо для счастья людей Туниа – дух, живущий в земле, в воде и на небе. И зачем целыми днями работать в темных шахтах прииска, чтобы затем в несколько минут за игрой в кости расшвырять с таким трудом добытые желтые камни? К чему это? Зачем пить, когда жажда уже утолена? Скажи!

Странно, до чего я все более и более углубляюсь в заточку стального острия, но Котак продолжает:

– Белый человек, который продавал молитвы, бранил меня, когда замечал, что я полирую мою палочку из слоновой кости, служащую мне для отвода колдовства Киолиа, духа северного сияния. Вместо этого он требовал, чтобы я прикладывался к двойной деревянной палочке, к которой пригвожден бледнолицый мученик. Зачем это?

– Ты раздражаешь меня, Котак!

– Не сердись и ответь мне: зачем вы заключаете в тюрьмы маленьких детей, родителей которых унес Дух, вместо того чтобы поручать их самым богатым семьям, как это делается у нас? Зачем вы устраиваете войны, чтобы переместить камень, служащий границей ваших владений? Вся земля – наша, море – тоже, все принадлежит всем сообща, кроме каяка, который принадлежит нам лично, потому что мы построили его собственными руками.

Женщины Доусона пляшут, пьют крепкие напитки и курят табак, и вы их презираете; наши же женщины изготовляют нам оружие и имеют те же права, что и мы. Ни одна большая охота не предпринимается без их согласия, и они всюду сопровождают нас. А твоя жена, где она?

Вопрос этот окончательно зажал мне рот; сознаюсь, что я мало был подготовлен к тому, чтобы ответить, почему я не привез жену поглядеть, что делается на мысе Барроу при 39 градусах ниже нуля накануне 1916 года.

Котак неумолимо и торжествующе продолжает:

– А со стариками вы что делаете?

Вероятно, я очень поразил бы моего товарища, если бы ответил ему, что у нас эрудиция обусловливается старостью, что первые места занимают старики, что они когтями и зубами отстаивают получаемые ими доходы и задают тон в политике или, что еще проще, в литературе.

Я, конечно, не высказываю все это, чтобы не сбить с толку бесхитростного Котака, эскимоса-иннуита, живущего на краю обитаемого мира.

Котак хладнокровно добавляет:

– У нас стариков съедают.

На этот раз он переборщил, и я грубо перебиваю его, стараясь разъяснить ему весь ужас его поведения, но Котака нельзя убедить такими пустяками.

Он продолжает:

– Удачные уловы и хорошие охоты чередуются периодами голода, тогда приходится уничтожать лишние рты. Да и сами старики просят тогда о смерти. Мы ничуть не варвары и избавляем их от самого вида смерти: их просто в один прекрасный день отравляют, когда они ничего об этом не подозревают, потом им перерезают горло и бросают их мясо нашим собакам.

– Вашим собакам?!

– Да, разумеется, а потом мы сами съедаем собак.

На этом наш разговор в тот день и закончился.

Между 171° и 169° западной долготы по Гринвичу есть остров, имеющий на карте вид ощипанной бегущей курицы. Это – остров Святого Павла, Тюлений остров.

У этой курицы трое цыплят: Святой Георгий – на юго-востоке, остров Моржей – на востоке и остров Выдр – на юго-западе. Все четыре известны мореплавателям и географам под именем островов Прибылова, которые алеутские эскимосы называют Атик.

Остров Святого Павла, то есть ощипанная курица, представляет собою скалистый остров с многочисленными кратерами и коническими горными вершинами. О нем, вероятно, и до сих пор никто бы ничего не знал, если бы в один прекрасный день господа тюлени не вздумали избрать его своим местопребыванием.