Валерий Поволяев - Дымовая завеса (сборник)

Дыни в последнее время на рынке появились диковинные, с округлыми рельефными вздутостями по всему телу, очень похожие на маковки шатров, которые раньше здесь любили расставлять степные ханы, были они сладкие и душистые – вывели их, говорят, в Дагестане, наряду с этими ханскими дынями продавали и «колхозницу». Только теперь знаменитая дыня почему-то называлась не «колхозница», а «бакинка», словно бы кто-то решил окончательно расправиться с нашим прошлым, со страной, которой не стало, и таблички теперь меняли не только на улицах и зданиях, но и на товарах потребления. Добрались и до дынь.

Хозяин Серого волок своего «верного друга» за угол базарной площади, пыхтел на ходу и обливался потом.

– Эй, приятель, – быстро догнав его, выкрикнул Широков. – Погоди-ка!

Мужик в шляпке, не останавливаясь, оглянулся с недоуменным видом. На земле от Серого оставался темный кровяной след.

– Подожди минутку! – Широков повысил голос.

На этот раз мужик остановился, развернулся к Широкову грудью, будто хотел задержать врага.

– Ну? – проговорил он угрюмо.

– Пес-то хоть живой? – спросил Широков, сунул руку в карман куртки, достал оттуда тысячерублевую зеленую кредитку. – Держи!

Мужик взял кредитку, недоуменно посмотрел на нее.

– А хрен его знает, живой или нет? – равнодушно проговорил он.

Широков нагнулся, приподнял у Серого окровавленное веко, заглянул в тускло засветившийся глаз. Глаз был живой. Широков чуть было не воскликнул: «Держись, друг, не умирай!» – но не воскликнул, вместо этого сказал лишь:

– Я забираю его у тебя.

– Давай еще тыщу и бери, – заявил мужик.

У Широкова что-то защемило в груди – денег у него и без того было кот наплакал, на счету находилась не то, чтобы каждая тысяча – находилась каждая пятидесятирублевка, но он, не колеблясь, достал из кармана еще одну кредитку, сторублевую, – знал породу таких мужиков, как этот тип в засаленной шляпке.

– Этого мало, – мужик показал глазами на бумажку, которую Широков держал в руке. – Я собираюсь отвезти кобеля корейцам… Знаешь, сколько они отваливают за собачье мясо, а?

– Тысячи у меня нет, – проговорил Широков тихо.

– Ладно, давай пятьсот и хватит, – неожиданно покладисто произнес мужик в шляпке, – только одной бумажкой.

Пятьсот рублей одной бумажкой у Широкова тоже не нашлось – нашлось сотнями, мужик, недовольно пошмыгав носом, сунул деньги в карман и выпустил из руки лапу Серого.

– Ладно, забирай свое сокровище. Корейцы тебе за него отвалят тысяч пятнадцать, не меньше. Собачье мясо они любят больше сахара, – мужик поправил на голове шляпку. – Жаль, у меня машины нет, а то бы отвез кобеля к ним. Все, брателло, бувай здоров и не кашляй, – на прощание мужик трубно высморкался себе под ноги и исчез.

Широков достал из куртки платок и склонился над Серым, аккуратно, стараясь не причинять боли, обтер собаке морду, потом подхватил пса и понес прочь с базарной площади.

Когда поднимал Серого, то почувствовал, как тот шевельнулся, а сквозь сжатые зубы вырвался стиснутый вздох, – обрадовался этому. Пес жив, и это очень важно. И еще что важно – довезти его до дома, до хатенки, где Широков снимал комнату.

На окраине базара, в тени старой шелковицы стоял его уазик – машина старая, списанная по всем статьям, с начальнической резолюцией «Восстановлению не подлежит». Широков заплатил за нее копейки и восстановил… В результате обрел свой транспорт, уазик служил ему исправно уже полгода и при бережном отношении к нему прослужит еще лет пять, не меньше. Во всяком случае, Широков на это надеялся.

Пока донес Серого до уазика, взмок – неподвижный пес был очень тяжел.

В машине Широков откинул заднее сиденье, переднее задвинул едва ли не под приборную панель и уложил Серого на пол. Проговорил тихо – считал, что пес услышит его:

– Держись! Я живу недалеко – доедем быстро.

Хозяйкой у Широкова была набожная старушка Анна Ильинична. Маленькая, усохшая от времени, с морщинистым лицом, украшенным носом-кнопочкой, она излучала доброту… Анна Ильинична даже ругаться не умела – вот каким человеком она была.

Когда Широков въехал во двор и вытащил из «уазика» окровавленного Серого, хозяйка вышла из дома и всплеснула руками:

– Это кто же его разделал так, а?

Широков виновато приподнял плечи:

– К сожалению, так получилось.

– Пес-то пограничный?

– Пограничный, Анна Ильинична. – Широков, конечно, слукавил, но одно знал твердо: если Серый выживет, то к границе обязательно будет иметь отношение. Широков об этом позаботится.