Валерий Поволяев - Дымовая завеса (сборник)

Широков передвинул кобуру пистолета на живот, предупредил таджика:

– Только попробуй!

У того в глазах зажглись опасные холодные огоньки, он аккуратно отступил от Широкова и что-то сказал своему помощнику – маленькому, лысому, в нарядной плисовой тюбетейке, надежно прикрывавшей голую макушку.

Помощник выкрикнул тонким сорочьим голосом: «Ага!» – и затопал кедами по тропке, ведущей к строящемуся зданию, только тонкие китайские штаны его зашуршали на бегу крахмально. Подбежал к Бузовскому, продолжавшему обниматься с чиновником, будто с родной мамой, прокричал что-то.

Бузовский выпрямился резко, словно получил удар кулаком в одно место. На солнце блеснули его крепкие зубы, Широков подумал, что человек этот перекусит кого угодно с легкостью необыкновенной, даже бегемота переполовинит и получит от «процесса», говоря горбачевским языком, удовольствие. Бузовский оставил чиновника и, круто развернувшись, зашагал к дубу, под которым находились таджики и Широков.

– Что тут происходит? – прокричал он издали, зыркнул на таджиков грозно. – Почему не работаете? В чем загвоздка? – Перевел взгляд на Широкова: – А вы чего тут делаете, майор?

– Исполняю свои обязанности. Из пограничных войск меня пока еще никто не увольнял.

– Это дело несложно поправить!

– Ну а пока не уволили, пусть эти граждане, товарищ майор, предъявят документы, разрешающие им валку леса.

И слово, какое подходящее нашел Широков – «валка», любого бюрократа удовлетворит. С другой стороны, это слово – рабочее, от него пахнет сосновыми опилками.

Тут к Бузовскому на помощь подоспел молодой румяный чиновник, суетившийся на стройке.

– Что тут происходит? – повторил он буква в букву, знак в знак вопрос Бузовского, голос у него был грозный, с металлическими нотками. Бузовский поморщился привычно – Широков вызывал у него головную боль, скоро от вида этого деревенского майора у него, наверное, будут болеть и зубы… Тьфу!

– Покажите майору план застраиваемой территории и разрешение на вырубку леса.

– Нет проблем! – бодро вскричал чиновник и, совершив ловкое, почти неуловимое движение, раскрыл кожаную папку, которую держал под мышкой.

– Пажалте! – издевательски произнес он. Протянул Широкову отпечатанный в типографии план будущего поместья.

Широков спокойно – ни одна жилка на лице не дрогнула, – взял план в руки. Вгляделся в топографические изображения, нарисованные на бумаге.

Там, где сейчас шумела листвой дубовая роща, должно было возникнуть нечто иное – было начерчено громоздкое сооружение – то ли аэропорт, то ли городская баня, то ли крытый пруд с персональными купальнями. А может, зимняя оранжерея для выращивания орхидей.

– Что это? – Широков ткнул пальцем в диковинное сооружение.

Чиновник поглядел на него, как на неотесанного пастуха, никогда в жизни не видевшего автомобиля, гордо вздернул голову.

– Бассейн с раздвигающимися стенами. Последнее слово техники.

– Вместо этой красоты, – Широков оглянулся на дубы, – болото с плавающими свиньями?

Конечно, выразился он грубо, но зато точно.

– Майор, за такие сравнения можно попасть под трибунал! – предупредил чиновник. Румянец на его щеках сделался густым: похоже, Широков зацепил его за что-то – скорее всего, за пуговицу мундира.

– Но вы-то – не трибунал, – возразил Широков румяному.

– Вы пожалеете о сказанном!

– Может быть. А теперь предъявите разрешение на строительство и валку деревьев.

– Все тут, с собой, не сомневайтесь, – чиновник выдернул из папки лист, исчерканный подписями.

Подпись представителя пограничников обязательно должна быть на этом листе, чтобы строящиеся для высокого начальства хоромы не залезли на территорию Казахстана, Монголии или еще какой-нибудь страны, рядом даже не находящейся. Подпись была. Даже не одна – две. Сделаны они были Бузовским. «Наш пострел везде поспел, – мелькнуло в голове у Широкова, – интересно, сколько он за это получил?»

Подпись Бузовского стояла и под разрешением на снос дубов. Широков почувствовал, что у него сами по себе сжались кулаки. Он перевел взгляд на Бузовского.

– Не стыдно, майор?

– Слушай ты! – вскипел Бузовский, командно вскинул одну руку и, теряя самообладание, а вместе с ним и голос, неожиданно сделавшийся визгливым, как у неопохмелившейся дамочки, вскричал: – Вон отсюда!

– Вы же совершили преступление, майор, подписав эти бумаги, – спокойно, не обращая внимания на визг, произнес Широков, – вы не имели права этого делать.