Олег Верещагин - Звёздная раса. Сборник рассказов

– Значит, неправильно живут.

– А как правильно – вы знаете? – скиутт уткнул большие пальцы в плечи.

– Знаем, – коротко и спокойно ответил мальчишка.

И Храу-Гар-Эрр понял, что ему нечего сказать…

…Они долго махали руками машине – шли вдоль кустов всей толпой и махали, потом кто-то кинул в задний бампер снежком – так, на всякий случай – и Храу-Гар-Эрр увидел, как мальчишки побежали обратно к крепости, весело перекликаясь и делясь на два отряда… После этого он сел удобней и вперил в землянина пристальный взгляд:

– К чему этот этюд? – голос скиутта был раздражённым.

– А к тому, что даже дети у нас понимают то, чего не хотите понять вы, – пояснил Веденеев. – Нельзя обижать слабых. Нельзя делиться нечестно. Нельзя лгать и заставлять лгать остальных, брать чужое – нельзя. И молча одобрять всё это – тоже нельзя. И оправдывать всё это нельзя. Ничем нельзя. И никогда. Что от этого бывает – спросите тех немногих, о ком я упоминал. Кто помнит годы до Безвременья. Тут они вам всё хорошо объяснят. Всё на самом деле очень просто, Храу-Гар-Эрр. Кто усложняет эту тему – дурак или подонок.

– Вас – с женщинами, стариками и детьми – полтора миллиарда… – Храу-Гар-Эрр задумался и сказал – как ударил клинком, честно и прямо: – Вы задумывались когда-нибудь, сколько тех, кто, охотой или неволей, но будет воевать против вас?!

– А это всё равно! – весело, неуместно-весело, ответил Веденеев – Храу-Гар-Эрру показалось, что он опять говорит с мальчишкой. – Злые по-настоящему сильными не бывают. Вы же слышали.

– Вас раздавят!!! – прорычал, теряя терпение, Храу-Гар-Эрр. В рыке был не гнев – в нём было странное отчаянье.

– Вас это так огорчает? – теперь голос Веденеева был холоден.

Храу-Гар-Эрр промолчал. На его… лице отчётливо читалось раздражение. Пожалуй, даже злость. Но не на землянина. Уж не на себя ли? Сделав резкое, но необычайно точное движение, он, словно бы ставя точку в разговоре, включил аудиоприёмник, встроенный в панель рядом с окном машины. В салон ворвался перебор двух гитар, как бы прошитый голосом флейты – и песня:

– Пой… вой… через ночь бежит опять домой

электричка…

и не хватает всегда родным прощальных слов…

Дом мой… у дороги двери мне распахнёт привычно —

Бог

мой поднесёт мне чарку из забытых снов!

Пусть

путь был кровав и бессмыслен, но…

не зряпроделан!

Пусть

вдох сбережёт для нас последняя струна!

Дай

Бог,

чтобы каждый Брат сумел заняться делом —

пусть

нам светит Волчье Солнце – круглая Луна… 6 6 Из песни Кошки Сашки.

– Кто это поёт? – всё ещё сердито, резко, но по-настоящему заинтересованно спросил Храу-Гар-Эрр.

– Не знаю, – пожал плечами Веденеев. – Это бард-рок. Какая-то молодёжная группа. Они часто возникают, часто распадаются, а спеть песню в эфире может каждый, он открыт для всех. Некоторые песни очень старые, другие – новые и скоро забудутся, третьи – новые и никогда не постареют, даже когда станут старыми, как первые… У нас есть ещё полчаса. Хотите что-то посмотреть ещё – или поедем на встречу? Вас будут рады видеть и задолго до срока.

– На встречу, если можно, – Храу-Гар-Эрр устроил голову удобней на глубоком подголовнике спинки кресла. – Я видел достаточно на сегодня.

– Теперь это надо обдумать, – понимающе сказал Веденеев и произнёс, щёлкнув тангентой связи. – В Консерваторию, пожалуйста.

«Волга» бесшумно набрала скорость и, взвихривая летящий снег по сторонам, помчалась к центру города – через праздник Нового Года, навстречу новому году.

(…пройдёт почти тридцать земных лет, и как-то Храу-Гар-Эрру зададут вопрос – в какой момент он принял решение перейти на сторону Земли?

– Я симпатизировал людям с того момента, как узнал их более-менее хорошо. Но симпатии – это не жизненные принципы. И враги могут быть симпатичны. А что до твёрдого решения – оно пришло ко мне за полтора года до начала войны, когда я разговаривал в зимнем парке с вашими детьми. Они поразили меня ясностью и прямотой души. Мне неожиданно стала непереносима даже мысль о том, что через какое-то время эти замечательные маленькие люди могут потерять веру и свободу, могут погибнуть, могут стать живыми игрушками в лапах отвратительных созданий, объектом диких экспериментов холодного и извращёного разума. В тот момент я предал всё, чему был верен до него. И ни разу не усомнился в правомерности своего предательства, поверьте…)