Дмитрий Резаев - Сын ворона

Манфред не отрывал от нее глаз. Ничего он не хотел так страстно, как Альмейду. Кровь закипала в его жилах, когда он представлял, что ожидает его на брачном ложе. Воображение рисовало ему, как он будет терзать и ломать это хрупкое тело, сминать ладонями нежную грудь, впиваться в алые губы.

Формально турнир считался схваткой претендентов на руку и сердце Альмейды дочери Дитмара. По древней традиции лучшие воины должны были в честном бою выяснить, кто из них более достоин прекрасной дамы. На деле, хотя Альмейду желали многие, никто брать ее в жены не хотел по причине отсутствия у нее приданного. Так что Манфред оставался единственным претендентом. Но он считал, что вместе с Альмейдой получает и этот край и всех, кто его населяет. Они должны увидеть, насколько тяжела его рука и суров его нрав. Страх – основа порядка. Как божий гнев удерживает людей от дурных поступков, так гнев правителя заставляет людей трудиться на общее благо.

Альмейда тоже не сводила глаз с Манфреда. Ей было шестнадцать. Нельзя сказать, что знания о любви она почерпнула только из рыцарских сказаний, где все мужчины отважны, а дамы прекрасны и надежно защищены от грязных посягательств мужским благородством. Ее служанка Агата давно посвятила ее во все тайны плотской любви. Она знала, что ждет ее в супружеской спальне. Но все равно со свойственной ее возрасту надеждой ждала романтического чуда. Она верила, что примчится рыцарь и спасет ее от… от чего-нибудь ужасного. Этому способствовала и ее тяга к чтению, что в те времена считалось редкостью для особ женского пола. К своим летам она уже прочитала четыре (!) книги. В основном рыцарские романы. Она смотрела на Манфреда и пыталась разглядеть в нем образ героя из своих девичьих грез. Он был высок, широкоплеч, немного грузен. Держался уверенно, даже слишком, немного скромности не помешало бы. Но это не беда. Все-таки, он признанный всеми первый рыцарь империи. Альмейда сделала вывод, что ей повезло. Возможно, рука Господа привела сюда этого блестящего воина. Сердце билось быстрее, щеки розовели, душа трепетала от неясного предвкушения.

Манфред стоял возле своей палатки – палатки Зачинщика. Рядом в землю было воткнуто копье, на котором развивался штандарт с его гербом: рыцарь на двуцветном поле, рассеченным по диагонали и девизом: «Nemo me impune lacessit» (Никто не обидит меня безнаказанно). Неподалеку стоял безмолвный оруженосец. Манфред подал ему знак. Оруженосец скрылся в палатке и вскоре вышел, неся перед собой доспехи. Манфред решил не пользоваться полной экипировкой. Слишком тяжелые доспехи лишают элегантности. Поэтому он ограничился бармицей, которая, впрочем, была начищена до такого блеска, что ее можно было использовать как зеркало. Шлема Манфред и вовсе не стал надевать. Он еще раз придирчиво осмотрел себя. Плащ, отороченный соболями, из-под бармицы выглядывал зеленый камзол, надетый поверх белоснежной сорочки. Прекрасно. Безупречно.

Загрохотали тамбурины. Им ответили флейты. Зрители смолкли. На арену выступил герольд. Он оглядел толпу, и, выдержав торжественную паузу, зычным голосом объявил:

– Для поединка вызывается Манфред из Кобурга. Ему бросил вызов Симеон из Торна!

Альмейда удивленно посмотрела на отца.

– Симеон? Он же еще совсем мальчишка…

Дитмар снисходительно усмехнулся:

– Глупый мальчишка. Не волнуйся девочка. Манфред просто вышибет его из седла, он получит пару синяков и впредь будет умнее.

Щеки Альмейды порозовели. Она знала Симеона. Он был младше ее и рядом с Манфредом казался тростинкой.

Агата схватила ее за рукав и закричала:

– Смотрите! Они начинают!

Взгляды всех троих теперь обратились к ристалищу.

Герольд уже покинул арену, и двое всадников, облаченных в доспехи, на противоположных концах площадки готовились к поединку. Симеон развернул коня к трибуне и поднял щит, на котором красовался его герб – три розы на белом фоне. Толпа заревела, приветствую своего.

Манфред нахмурился, затем легко для своего веса запрыгнул в седло и направил коня прямо к трибуне. По дороге он заставил скакуна пройтись особым шагом, вызвав возгласы удивления у знатоков-рыцарей, расположившихся за Симеоном в ожидании своей очереди. Манфред остановил коня напротив Альмейды. Краска бросилась в лицо девушке, но она постаралась принять гордый и независимый вид.

– Альмейда, дочь Дитмара, – крикнул рыцарь, чтобы его было слышно всем, – эту победу я посвящаю тебе, даме моего сердца и моей невесте.