Виктор Бурцев - Гималайский зигзаг

…Вот тогда уж точно — пора в приют анонимных наркоманов!

— Какой Амарнатх, молодой сагиб? — Индиец развел руками. — А, Амарнатх!.. Ай, молодой сагиб, зачем вы только туда ездили? Зачем не послушали Акаша? Зачем шли в это страшное подземелье? Когда вас посадили в эту проклятую клетку, Акаш побежал к главному хранителю храма, Акаш поднял всех на ноги… Когда мы пришли, вы ничего не видели, молодой сагиб, ничего не слышали, и ваш почтенный отец — тоже. Вам дали какой-то наркотик, вы все время кричали…

Профессор и Гор вновь переглянулись.

— Мы погрузили вас в машину, мы привезли вас сюда. Акаш сам заплатил, ай как дорого заплатил!.. Или молодой сагиб обижается, что я сообщил о вас этому полицейскому, этому слуге Черной Кали? Но за вами следили еще в Дели, меня заставили следить за вами, заставили! Вас бы просто убили, а я вас спас!..

— Ах ты, жулик, дьявол тебя раздери! — не выдержал Гор.

— Тихо! — воскликнул Енски-старший. — Не смей! Не смей поминать, по губам дам!..

«А сам-то?» — хотел спросить Гор, но смолчал. Почему-то он поверил пройдохе-проводнику. Во всяком случае это было понятнее, чем Черное Зеркало и полет с Обезьяном.

— Акаш!

Профессор махнул рукой, подождал, пока индиец подбежит, вынул из бумажника несколько крупных купюр.

— Держи, друг! Все понимаю: жена, любовница, еще одна любовница. И транспорт в Индии дорогой… А мы… А я тоже, признаться, был хорош! В общем, бери — дабы тебе больше не соблазниться!

Акаш с готовностью кивнул, зашелестел деньгами и радостно улыбнулся.

— А нам — такси. Или рикшу, или что угодно. И два билета до Дели!

Индиец вновь понимающе кивнул. Исчез.

— Собирайся, Гор! — Алекс Енски резко встал, поправил челюсть. — Ты что, не слышал? Мы уезжаем, хватит! У-ез-жа-ем!

Енски-младший медленно кивнул. Кажется, в бреду они с отцом видели нечто сходное. Во всяком случае на физиономии подлеца Акаша синяков определенно прибавилось… Неужели ничего этого не было?

Он глубоко вздохнул и поморщился — бока, помнившие хватку Обезьяна, по-прежнему ныли. В ушах еще звучал голос той, что так была похожа…

— Чего стоишь! — грозно прикрикнул отец. — Твоя девица сама о себе позаботится. А тебе пора самому заняться делом. Археолог из тебя явно не получится…

Гор вспомнил кости Обезьяна — и его передернуло. Вскрывать могилы? Да ни за что на свете!

— Папа, но ведь на археологии свет клином не сошелся, — нерешительно начал он. — Я мог бы стать… Ну хотя бы социологом. Или экологом, записаться в «Гринпис»…

Профессор замер, рука потянулась к бороде. Отдернулась…

— Эк-к-кологом? — дрожащим голосом повторил он.

Енски-младший удивленно кивнул. А что тут плохого? Бороться против загрязнения, против ядерных электростанций?..

— Экологом!!! — проревел профессор. — Тр-р-рубы Ир… Тр-р-рубы бр-р-ронзовые! Я тебе покажу! Я тебя утоплю, как «Рейнбоу Уорриер»! Я тебя!..

— Никогда в жизни я не тратил деньги на более бездарные предприятия! — лютовал Юсупов, громыхая кулаком по столешнице. — Олухи! Болваны! Идиоты!

Лондонские знакомые князя наверняка бы упали в обморок, глядя, во что превратился изысканный, утонченный эстет.

— Кретины! Дегенераты!..

Скандал гремел на широкой веранде делийского особняка Бацевича. Сам хозяин находился тут же, невозмутимо прихлебывая ароматный коллекционный чай.

— Вас надо утопить в Ганге! Закатать в асфальт! Вас…

— Или мы не так чего сделали? — наивно моргнул Миша Гурфинкель. — Да боже ж мой, мистер Юсупов! А если эти глупые индусы нас немного не поняли, так мы не виноваты!..

— Девку в тюрягу отправили? — подхватил Бумба. — Отправили, v nature! И браконьерство ей шили, и незаконное ношение. Тут бы и вам, мистер Юсупов, подсуетиться, а то сидели в Дели, grushi okolachivali!

От такой наглости Феликс Третий сперва побледнел, а потом принялся буреть, что, конечно, выглядело весьма неэстетично.

— Не стоит так ругать ребят, — неожиданно заступился господин Бацевич. — Господин Гурфинкель прав: новичку в Индии очень тяжело, не зная местных обычаев и нравов, нельзя решить порой даже самый простой вопрос. А задание, они, кстати, как я понимаю, выполнили.

— Вот человек дело говорит, — закивал Миша.

— А что наша? — неожиданно заорал Перси. — Наша работала! Ваша бы видела, как на моя обезьяна-гоминида нападала, кушать хотела! А я ее — раз! Раз!.. А когда ваша наша деньги давать будет, а?

— Деньги?! — с трудом выговорил Юсупов. — Ах ты, швабра! Тебя я вообще больше видеть не желаю! Убирайся!