Кирим Баянов - Часы из ореха

– Сплю стоя, ем стоя, звоню родителям стоя, – говорит Эни. – Получаю удовольствие стоя…

В нашей стране для таких женщин есть специальная поговорка. Не буду интриговать. Посмотрите на любом.

Мне все равно, когда спать, – днем, ночью. Я подставляю щеки под лучи солнца, – жгучее и назойливое, словно муха. Подставляю под лунную тень. Мне все равно под чьи из них подставлять.

Двадцать на пятьдесят баксов, тысяча. Десять на двадцать – двести. Остается восемьсот баксов. Этого по горло достаточно на бензин, и безбедную старость.

Какая муха вас сегодня укусила, господин Дейви? Может быть хватит трусить пепел на свое будущее и передавать сос японским братьям?

«Что это у вас за кнопка такая, господин президент?». «А ничего, я так развлекаюсь»…

Бывают дни похожие на дни, которые я провел в Кагосиме, – серые и унылые, капающие тебе на голову с потолка словно темная вода. Был такой японский фильм с коричневыми паркетами и девяностыми годами, отражающими всю историю каменных восьмидесятых. Если вы не смотрели, то посмотрите обязательно. Ну, да я рекламирую теперь фильм. А что? Очень хороший, под настроение множества вероятностей, которые роятся в моей голове, когда я вспоминаю о старой Америке.

Эни прочно заняла место в моих фрустрациях.

Не буду больше курить, в животе плохо. Оставляю красную пепельницу на столе, беру и ставлю на скатерть чашку чая. Рисую круги ее донышком на пестроте, соприкасающиеся между собой точками математических областей. Словно ареалы рынков в таблицах по Межэк. Я об этом не многое знаю. Если вы спросите у ее менеджеров, они расскажут вам, что там, где они соприкасаются есть что сказать. Другой мир. Другие законы…

Нет. В мире не может быть ничего другого для каждого, кто в нем. Другое дело, что точек соприкосновения в нем может оказаться куда меньше, чем хотелось бы.

Конечно, вы не встретите ее разгуливающей по Манхеттену либо любому другому городу с пакетом от виски в руках или авоськой с продуктами.

Ее карьера началась по большому счету не с того шоу, а с галапроэктов и студии звукозаписи DreamWorks Records с дебютного альбома и продолжалась все оставшееся время в качестве автора и продюсера собственной карьеры. В ней были отмечены такие даты как 2002, 2003, пятый и девятый после ее мимолетного и выразительного молчания в течение пятого. Альбом выпущенный ею до этого демонстрирует уникальный звуковой коктейль. Осенью 2003 года у нее родилась дочь, которую назвали в честь очередного президента. Ладно, хватит. Эти шутки о президентах становятся неинтересными. А в ноябре того же года появилось и её новое детище – альбом «Folklore». Название своего альбома она объясняет так: «Фольклор в моем понимании – это что-то волшебное, таинственное. Некая вера в собственные корни. У каждого человека есть свой фольклор – мрачный ли, веселый ли». Материал для нового альбома Эни начала потихонечку собирать и писать во время своего масштабного турне 2002. «Folklore» не удалось повторить сногсшибательного успеха самого первого, и она предпочла на некоторое время скрыться с глаз публики.

Ей уже тридцать один и она изменилась в лице. А я по-прежнему вижу ее худой девчушкой, прыгающей в разноцветных клипах.

Я никогда не спрашивал от кого у нее этот ребенок. Боялся все время затронуть эту тему. Да и мне это как-то не в козырь.

Эни умеет слушать ритмы этого мира и умеет писать. Вовремя выпускает песни и знает, стоит ли их вообще продавать.

Она останавливает меня порой, когда мое настроение падает к зуболомительному искусству описания архетипов и истории корней культур, переплетенных между собой словно повествование Бунина в «Легком дыхании» с новеллами Вашингтона Ирвинга, будь вдруг такой неожиданный творческий союз. Словом которого был бы гудзонский ястреб парящий над развешенными штанами и ментиками на корявых орехах по берегу Тапан-Зее; рассказывающий к вящему удивлению публики своим желтым глазом о трехсотлетием раньше пробирающемся сквозь джунгли старой Америки в ловушку расставленную аборигенами майя с Испанским флагом священником Пасо Вальдивии, Педро де, – в туманных лабиринтах священного теонанакатла воскуряемого в святилищах касиков, – и черепах заляпанных кровью только что снятого скальпа который ходит по кругу давая испить чичу из головы испанского конкистадора самым трусливым из этого племени. «А из его ног мы сделаем флейты, – говорит Лаутаро, разводя в стороны руки и вскидывая их вверх»…