Виктор Кириченко - Берегиня. Романтическая повесть

Паганеля они застали без сознания в почти начисто выстуженной избушке. Похоже было, что провалялся он в таком состоянии с ночи: на углях в печурке уже начал оседать иней…

– Слышь, Витась, – Червонец необычно робко тронул товарища за плечо.

– А?

– Да я это… Ты погоди смеяться… Ну, в общем, я у него поле посмотрел…

– Ну и?.. – Виталий иронически глянул на Юрика. Завиральные идеи Червонца насчёт всякого рода телепатических чудес, действительно, веселили преуспевающего кардиолога. Во всяком случае, в интерпретации вечного студента-недоучки.

– Да пробит он весь, как дуршлаг! – с внезапной горячностью выпалил Червонец. – Совсем нет поля! Летом-то от него на версту шкалило – у меня аж крышу срывало! А сейчас – голый Вася!

– Ну и что? – с прежней иронией переспросил Виталий.

– А то, что высосали его. Почти начисто. Повампирил кто-то… —

недовольно буркнул Юрик.

– И что прикажешь делать теперь?27

– А вот что. Помнишь, где можжевельник растёт? Докопайся

до него и принеси пару веточек… Хотя нет, я сам, ты же не знаешь, как…

А потом погуляйте со Славкой, чтобы мне не мешать.

– Ворожить будешь? – уже почти без иронии спросил Виталий.

– Порчу снимать. А в город выберемся – тащи его в свою клинику. С такими вещами не шутят.

***

Как ни странно, Паганель не разболелся. Непонятный приступ в новогоднюю ночь не дал практически никаких последствий. От пережитого осталась только ноющая боль в сердце да, стыдно сказать, спонтанная плаксивость, никак не уместные для здоровущего – по всем объективным показателям – кандидата в мастера спорта. Кардиограмма ничего тревожного тоже не показала, а успокаивающие микстуры, прописанные Виталькиной супругой-невропатологиней, если и помогали, то очень уж неявно.

Такая тягомотина продолжалась до лета. А между тем, друзья, пережив наконец прошлогоднюю драму, уже вовсю изнуряли себя тренировками, готовясь к выезду на Памир. Санькино право на место в команде пока вслух никто не оспаривал. Даже Виталий, потихоньку превращавшийся в единоличного лидера, жечь мосты не торопился. По его мнению, Паганель мог бы оказаться небесполезным даже в столь прискорбном состоянии тела и духа. Не на стене, естественно, а в базовом лагере.

Червонец только мотал головой, когда слышал от Витасика подобные рассуждения. Он тоже, в пределах своих скромных эзотерических познаний, ничего не добился с налёту. Порчи, как таковой, на Саньке не обнаружилось. А вот версия о чьём-то скрытом вампиризме казалась Юрику всё более и более правдоподобной. Но управиться с неведомым паразитом, беспардонно отсасывавшим жизненные силы Паганеля, Червонцу было просто не под силу. До поры до времени…

Как-то вечером, в самом конце весны, Юрик с ужасно таинственным видом заявился на квартиру к другу. Прикрикнув на вяло сопротивлявшегося Саньку, зажёг несколько свечей. Обошёл с одной из них все углы квартиры, что-то бормоча под нос. Поставил какие-то закорючки на листочках из обычной тетрадки, заставил Саньку расписаться и наклеил эти «заговорённые бумажки» в углах. Потом поджёг можжевеловую веточку… А закончив «камлать», безапелляционно заявил о намерении остаться ночевать. Мол, мало ли чего…

Волновался Юрик зря: ничего особенного за ночь не произошло. Санька спал как младенец. А проснувшись поутру, впервые после сумасшедшей новогодней ночи потянулся, – и не почувствовал ставшей уже привычной тяжести в сердце. Осторожно поднялся, двинул телом туда-сюда, словно проверяя себя. Тихо…

В степи, что далеко на юге сибирского края, в это утро не проснулась маленькая девочка. Ничего удивительного не произошло. Малышка родилась с тяжёлым пороком сердца. Удивительно другое: как она вообще прожила свои пять месяцев?..

***

«Прости, моя ласточка, поющая так печально в высоком небе!

Я больше ничего не смогла сделать для тебя, чернокрылая певунья…

Прости, моя ласточка, чей голосок рвёт на части моё старое сердце! Оно ничем не смогло помочь твоему…

Прости, моя ласточка, стригущая острыми крыльями степную траву и белые тучи синего неба! Шаманы не бывают всемогущими…

Прости, моя ласточка, свою неразумную мать! Она только хотела спасти твоего отца…

Прости её, моя ласточка! Она не знала, чем придётся заплатить…

Не печалься, моя ласточка! Души шаманов не умирают. Ты ещё вернёшься в этот мир. Только никто не знает – когда. И я не знаю…

Не улетай, моя ласточка! Подожди старую Айго. Мне осталось совсем немного…