Виктор Кириченко - Берегиня. Романтическая повесть

Шура всё-таки материл себя за то, что утёрся: эти два корифея всё делали через задницу. Вместо того чтобы выпустить вперёд более «моторного» Рыбу, на самый трудный участок Медведь попёрся сам. Забыл, что ли, проблемы со стопой, которую местные и краевые травматологи так и не сумели довести до ума после его печально-знаменитого полёта? И теперь, судя по тому, имел трудности как раз из-за неё.

Шура вновь матюгнулся, на этот раз вслух. Но тётки тоже просекли ситуацию и на нарушителя приличий не возбухли. Всё внимание было устремлено на две человеческие фигурки, распластанные на скале высоко над поляной.

– Шура, почему он не бьёт крюк? – опять прошептала бледная Нинка. – Крикни, чтобы не дурил!

– Цыц! – рявкнул Димыч. – Не блажи под руку! Ему там виднее!

Первый в связке всегда прав – это железное правило альпинизма. Избави Боже давить на психику того, кто все трудности видит прямо перед носом, а не с расстояния в двести метров! Поэтому Келдыш и не думал вмешиваться, по крайней мере, лезть с советами. Да и от крючьев там проку никакого, если только не попадётся полочка с широкой трещиной, заплывшей кальцитом. Вот туда бы в самый раз пошла «морковочка»!

Стук молотка, наконец донёсшийся сверху, не понравился Шуре точно так же, как и Рыбе. Это не крюк, если так дребезжит под молотком! Неужели Медведь собирается через него страховаться?

– Шура… – протянула Нинка, на которую жалко было смотреть.

– Спокойно, мамуля! – с деланной уверенностью буркнул Келдыш. И тут же его осенило: можно подать Медведю перильную верёвку через тот анкер, на котором обычно крепится верхняя страховка. Бежать туда по обходной тропинке – всего-то минут десять. Бухта верёвки была под рукой.

– Нинка, не блажи! – прикрикнул он уже на ходу. – Димыч, пригляди тут!

***

Медведь осторожно переместил тяжесть тела на левую ногу. Правая, здоровая, уже затекла до боли, так что опасался, как бы не подвела и она. Надо бы пошевелить ею хоть самую малость, чтобы разогнать кровь – да как-то не очень это получается. Место слишком поганое. Не дай бог чихнуть – точно слетишь. Так что не до гимнастики…

Махание молотком далось ему непросто. Это вообще был цирковой номер, когда он сначала нащупывал на поясе крюк подлиннее, потом выщёлкивал его из карабина, потом осторожно, зацепившись обоими локтями за неровности скалы, пытался вколотить его в широкую трещину, заполненную какой-то стекловидной пакостью. Замаха, конечно же, не было, да и делать резкие движения он опасался – настолько паршиво стоял. А толку от всей этой мороки не было почти никакого: крюк проткнул мягкую пробку в устье трещины и болтался в ней, как дерьмо в проруби. Только и всего, что под рукой появилась более-менее устойчивая точка. Тут бы «морковку»…

Андрюха скрипнул зубами от злости. Брать ледовый крюк именно для такой ситуации они с Рыбой планировали железно. Надо же было Келдышу выскочить со своими непрошеными советами. Умный шибко! Да будь у него всё в порядке с ногой, и крюка никакого не потребовалось бы. Чего ради?

Вышел в темпе с правой ноги, не глядя хлопнул ладонью по шероховатой скале – держит! Пошёл сходу загружать левую ногу, и уже тянулся другой рукой к отличной зацепке, которую тоже надо было, не задерживаясь, оставить для освобождающейся правой ноги… И чуть не заорал. Где-то в голеностопе, не залеченном позорными коновалами, выплеснулась такая боль, что в глазах потемнело. Мало-мало не отключился, тогда бы точно, хана! Рыбе его не удержать нипочём, хоть и лучший он во всём Келдышевом шалмане. Станция-то на честном слове сделана, страховка по-саянски: «Иди, я тебя вижу!»… Вот когда Андрюху прошиб холодный пот.

Что такое падение, он знал не понаслышке – на всю жизнь запомнив остановившееся время, удары о выступы скалы, режущую боль в руках, пытавшихся хоть за что-то зацепиться. И бесполезно струящуюся вслед страховочную верёвку… Брошенную испугавшимся сопляком верёвку Медведь не простил липовой инструкторше Галке, Гришку же простил и даже разрешил вернуться в секцию. А с этой… Правильно она сделала, что смотала манатки: им бы тут было тесно…

Медведь вновь перетёк телом с ноги на ногу. На что-то всё равно надо решаться – долго так не провисишь! Он попробовал загрузить руки: держат… И крюк не совсем уж бесполезно забит: хоть чуть-чуть, а поможет начать движение. Но решиться грузить левую ногу он пока не мог…

Чего они затихли там, внизу? Сначала ржали над чем-то, может, и над ним, а сейчас как воды в рот набрали. Любуются, мать их за ногу… Дорого дал бы Медведь за то, чтобы ни одна душа не видела его в момент сомнения и страха. Именно страха, если не косить перед самим собой. Только некоторые от такого страха под койку лезут и глаза жмурят, а он здесь, чтобы клин клином выбить. И Рыбу вперёд не пустил, хоть и знал, что Лёшке это элементарное зеркало проскочить – как в сортир сходить.