Дмитрий Ключников - В кровавых объятиях Кали

На сегодняшний день у Кости своя дизайн-студия, вполне себе успешная и на слуху у городского контингента, а я проектирую торговые помещения. Не так чтобы очень жирно было, булки с икрой по полу не валяются, но жить можно, с голоду не помираем, хоть и не шикуем особо.

С тех пор, как у Коськи появилась своя студия, он постоянно экспериментирует с внешностью. Как говорится, сам себе манекен и стилист в одном лице. Сегодня он байкер в кожаной куртке с шипами и перчатках без пальцев, что вызвало во мне немедленно непременное сравнение его с кондуктором, страшно обидевшее модника. Завтра – унылый растаман с дредами и трилистниками на самых разных местах. А потом еще что-нибудь придумает. Но смотрится это все весело, и как-то очень стильно. Вкус у Кости, бесспорно, есть.

В данный момент мы оба холостякуем. Я давно, еще в институте женился, дочку вырастили, а потом поняли как-то, что не сложилось, живем вместе только по привычке, не пойми из-за чего. И разбежались каждый по своим делам и жизням, без претензий друг к другу. Вроде, ни о чем не жалеем. Внуки общие будут, еще встретимся.

А у Коськи любовь была, неземная как в песнях поется и в сказках рассказывается. Только любой сказке всегда конец наступает, а в жизни не всегда хороший, даже чаще плохой, почти всегда. Вот он после этого конца решил больше не экспериментировать, чтобы опять не нарваться, никогда. Или это ему пока еще сейчас кажется, что никогда, время покажет.

Мы так давно дружим, что понимаем друг друга уже с полувздоха, полуслова, даже внешне чем-то похожи: два таких крепких мужичка-бодрячка, тренажерный зал тоже вместе посещаем. Только Коська загорает лучше, два дня, и он уже негр, в темноте мимо можно пройти и не заметить, одни ладошки розовые сверкают. А я обычно, как все. Еще Коська, он скромный очень, с чужими все больше молчит, если только его из себя не вывести, в гневе он страшен становится. Так что рассказывать обо всем мне придется, одному.

Да, кстати, как-то скудно я вначале представился, только и сообщил, что меня Дмитрием зовут. Даже сколько мне лет, не сказал. Что ж, возраст у нас с Коськой такой… Как бы пояснее намекнуть? Ну, в пионерских галстуках мы когда-то ходили, и что такое СССР – еще помним. Только Коська на пару лет старше меня. Что ж, исходная ситуация и главные действующие лица так сяк очерчены. Можно начинать.

Хмурый вечер спустился на затерянную далеко в горах маленькую деревушку. Низкие, моросящие облака, опустившись к остывающей к ночи земле, только чудом каким-то не просачивались в рассохшиеся двери каменных халуп. Жители деревни, как всегда, улеглись рано. И лишь брехливые псы изредка беспокоили только что родившуюся и еще неокрепшую вечернюю тишину.

Но в одной халупе, самой большой и стоявшей чуть выше на склоне, никто на покой не собирался. Обитатель её ждал подходящего момента. Момента для того, чтобы совершить далеко не благовидный поступок.

Посреди просторной, но грязной комнаты стояло ни то кресло, ни то, потертый и завшивленный, но трон. В нем восседал неопрятный, с пропитым лицом мужик неопределенного возраста. Удушливо дымили черной гарью масляные светильники давно не чищеной, позеленевшей бронзы. Слева, на маленьком столике, располагался непременный атрибут существования хозяина – кувшин с вином, а прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки – старинное зеркало из полированного серебра. Круглое и очень большое, в давно потемневшей старинной раме. Но странное дело, в зеркале не было отражения пропойцы. В нем отражалась деревня. Вся. Полностью. До малейших деталей можно было разглядеть и дома, и псов, и нехитрую утварь, бестолковыми хозяевами не убранную на ночь со дворов. Но что еще интересней – можно было увидеть и самих жителей, ведь каменная кладка стен стала прозрачной как стекло. Вот именно жители деревушки в тот момент интересовали пропойцу.

Один единственный пасс рукой над поверхностью зеркала, и на деревню опустился голубоватый, местами с розовыми неровными кляксами, туман. Он расползался по деревне очень медленно, постепенно. Как ленивое животное – проникал сквозь щели дверей и окон, и столь же лениво, но неотвратимо творил свое черное дело. Жители деревни не проснутся еще очень долго. Они будут спать не менее двух дней и ночей.

Старый алкаш остался доволен своей работой. Как шкодливый дьяволеныш, в предвкушении завладения душой грешника потирает свои мохнатые лапки, так и он, криво усмехаясь в пьяном угаре, потирал свои крючковатые, с обгрызенными ногтями безвозрастные руки. Что ж… Теперь можно со спокойной душой идти и грабить свой народ. Брать все, что приглянется, и отправлять на соседний рынок, что находится в нижней деревне. Кувшины с драгоценной влагой стоят денег, и он давно привык пополнять пустую казну за чужой счет.