Виктор Мари Гюго - Собор Парижской Богоматери (адаптированный пересказ)

Ватага ребятишек с громким хохотом и криком пробежала по перекрестку, где лежал Гренгуар. Они волокли за собой какой-то бесформенный мешок. Поэт приподнялся на локте, чтобы встать, но голова сильно гудела, и он со стоном опустился обратно.

– Старикашка Мубон, который торговал гвоздями, помер! – кричали мальчишки. – Вот его соломенный тюфяк! Мы сейчас разожжем костер! Да здравствует праздник!

Подбежав к канаве и не заметив Гренгуара, они швырнули тюфяк прямо на него. Кто-то взял пучок соломы и запалил его от фонаря, горевшего перед статуей Пречистой девы. Тюфяк тут же ярко вспыхнул.

– Боже мой! – пробормотал Гренгуар. – Похоже, становится жарко!

Он собрал остаток сил, поднялся во весь рост, выпрыгнул из канавы, швырнул горящий тюфяк на ребятишек и пустился бежать прочь по улице.

– Пресвятая дева! – завизжали дети, бросаясь врассыпную. – Торговец Мубон воскрес!

Гренгуар мчался прочь со всех ног. Когда красноватый отблеск горящего тюфяка остался далеко позади, поэт остановился и с трудом перевел дыхание.

– Слава богу! – буркнул он. – От этих сорванцов не приходится ждать ничего хорошего. Интересно, куда меня занесло?

Темная улица, на которой, озираясь, стоял Гренгуар, не была безлюдна. По обеим ее сторонам медленно тащились чьи-то безмолвные фигуры. Они походили на гигантских насекомых – червяков и гусениц, потому что их тела располагались низко над мостовой и как бы стелились по земле.

Гренгуар нагнал гусеницу, которая ползла медленнее других. Это оказался калека, который передвигался, подпрыгивая на руках. Поэт хотел было заговорить с ним, чтобы спросить, как вы браться из лабиринта улочек, но калека забормотал какую-то тарабарщину, и Гренгуару пришлось искать другого собеседника.

Следующий собеседник оказался колченогим, одноруким и настолько изувеченным человеком, что сложная система костылей и деревяшек, на которые он опирался, придавала ему сходство со складным стулом. Он тоже не смог ничего внятного ответить Гренгуару и только постукивал многочисленными деревянными подпорками.

В этот момент поэт почувствовал, что кто-то дергает его за рукав. Он обернулся. Рядом стоял бородатый слепой еврей очень низкого роста и протягивал Гренгуару вытянутую ладонь. Возле него сидела большая собака-поводырь, к ошейнику которой был привязан ремень, другим концом закрепленный на запястье нищего.

– Друг мой, – развел руками Гренгуар, – на прошлой неделе я продал последнюю рубашку. Я не могу дать тебе милостыню, мне самому впору ее просить.

Гренгуар повернулся к нищему спиной и решительно зашагал прочь. Однако и слепой прибавил шагу. Через пару минут поэт заметил, что безногий калека и однорукий инвалид спешат за ним, громко стуча костылями и деревяшками по мостовой. Гренгуар испугался и бросился бежать. За ним побежали слепец, однорукий и безногий.

Некоторое время Гренгуар петлял незнакомыми переулками. Вокруг него все возрастало количество инвалидов, паралитиков, хромых, безруких, кривых и покрытых язвами прокаженных. Одни выползали из-за углов, другие из подвалов.

Далеко впереди полыхало ровное зарево. Видимо, там горел праздничный костер. Бесчисленные нищие шли к этому огню со всех сторон.

Гренгуар попробовал повернуть обратно, но было уже поздно. Целая армия бродяг преградила ему путь. Неожиданно встав на ноги, безногий нахлобучил на голову Гренгуара свою круглую железную чашку, в которую он собирал подаяние, а слепец заглянул ему в лицо сверкающими зрячими глазами.

– Где я? – спросил потрясенный поэт.

– Во Дворе чудес, – был ответ.

Гренгуар затравленно огляделся. Он не раз слышал об этом месте, но никогда не бывал здесь. Двор чудес считался своего рода человеческой помойкой Парижа, где негодяи всех национальностей, просившие милостыню днем, ночью превращались в разбойников с большой дороги.

Двор чудес представлял собой обширную площадь неправильной формы. На ней горели костры, вокруг которых сидели люди. Слышался пронзительный смех, хныканье детей, ворчание женщин.

– Отведем его к королю! – послышалось из толпы.

Сильные руки калек грубо подхватили Гренгуара и поволокли его вперед. Камзол поэта, и без того дышавший на ладан, от такого непочтительного обращения окончательно порвался в клочья.

В дальнем конце площади возвышалось одноэтажное здание, оказавшееся таверной Двора чудес. Нищие втолкнули своего пленника в низкую закопченную дверь. Гренгуар отряхнулся и опасливо огляделся.