Михаил Широкий - Логово зверя

Но даже не это – не эти внушительные, впечатляющие размеры – было самым поразительным и пугающим. Куда более невероятным и шокирующим было другое, чего Паша не заметил сразу. Но в конце концов заметил. И едва окончательно удостоверился в увиденном, почувствовал, как холодеет у него внутри, а на голове шевелятся волосы.

Незнакомец был покрыт шерстью! Весь, с головы до пят. Длинной, чёрной, густой, клочковатой, свалявшейся. Это была его одежда, его шуба, облекавшая его исполинское тело плотным ворсистым покровом, сквозь который не проглядывало ни сантиметра кожи. Никакой другой одежды на нём не было. Да ему, пожалуй, и не требовалось…

Пашу прошиб холодный пот. Оторвавшись от щели в полу, он повернул к приятелю побелевшее, оторопелое лицо, на котором были написаны изумление и ужас. Но это был уже не тот неосознанный, спонтанный страх, который охватил его во сне и от которого он проснулся. У этого ужаса была причина, причём такая явная и определённая, что Паша ощущал его всем своим существом. Ему чудилось, что всё вокруг пропитано этим страхом, что он носится в самом воздухе, что можно почувствовать его самой кожей, по которой то и дело пробегали мелкие противные мурашки.

Чувствуя, как его всё сильнее сотрясает нервная дрожь, Паша снова припал глазами к щели в полу и впился взглядом в расположившегося за столом косматого гиганта. Тот по-прежнему сидел без движения, ссутулившись, потупив голову, положив одну руку на стол, а другую бессильно свесив вдоль тела. Могло показаться, что он очень утомлён или даже спит. Однако он не спал, так как его склонённая голова то и дело слегка покачивалась, а ровное хриплое дыхание время от времени прерывалось едва слышным невразумительным бормотанием. Паша попытался прислушаться к этому бормотанью, стараясь разобрать хоть слово. Но тщетно: это вообще слабо было похоже на человеческую речь, гораздо больше – на звериное рычание. Низкое, глуховатое, сиплое, чуть вибрирующее, как будто хозяин дома был недоволен или сердит.

А чем он мог быть недоволен? Ответ был очевиден: вторжением непрошеных, явно нежеланных гостей! Он не видит их, но наверняка уже уловил их присутствие своим мощнейшим звериным чутьём. И теперь пытается определить, где они? В каком месте они спрятались? В каком уголке дома затаились?

Было ли это так на самом деле, учуял ли их незнакомец или это лишь вообразил себе донельзя взволнованный и напуганный Паша, взвинченное воображение которого, как обычно, тут же заработало в бешеном темпе, – было неизвестно. Так же как не представлялось возможным определить, кто же в действительности этот заросший шерстью исполин – человек или зверь? Или и то и другое одновременно? Или же, напротив, ни то, ни другое, а что-то совершенно особенное, неведомое, непознанное?..

От этих мыслей, нахлынувших на него широкой горячей волной, голова у Паши пошла кругом. Застучала, запульсировала кровь в висках. Перед глазами забегали, запрыгали, замелькали огненные точки, пёстрые цветные пятна, блёклые водянистые разводы. Он почувствовал, что сейчас потеряет сознание, и, забывшись, шумно, прерывисто вздохнул.

И тут же пришёл в себя. Снова приник к щели и, затаив дыхание и с трудом удерживая учащённый стук сердца, напряжённо и пристально воззрился в незнакомца. И сразу же понял, что тот, вероятно, уловил его неосторожный, чересчур громкий вздох. Косматый гигант вдруг прекратил своё бессвязное бурчание, пошевелил руками, приподнял голову и замер, точно внимательно прислушиваясь. А затем медленно повернул голову влево, в сторону окна, от которого на его лицо упал бледный рассеянный отсвет. Паша напряг зрение до предела и попытался в этом зыбком лунном отблеске разглядеть его черты. И разглядел…

На этот раз из Пашиной груди вырвался не вздох, а короткий придушенный всхлип, который ему лишь в последний миг удалось заглушить, зажав себе рот руками. Поражённый как громом тем, что он увидел, он несколько мгновений лежал неподвижно, оцепенев, а затем, едва шевеля внезапно онемевшими, трясущимися членами, приподнялся и уставился на друга выпученными, округлившимися глазами. Его белое как мел лицо перекосилось, на лбу выступили капли холодного пота, посеревшие губы дрожали. Он был похож на невменяемого.

Юра придвинулся к нему вплотную и едва слышно, одними губами, даже не прошептал, а как будто выдохнул:

– Ну что, рассмотрел его?

Паша, точно не слыша, продолжал глядеть перед собой остановившимися, полными неописуемого, безумного ужаса глазами.