Михаил Широкий - Логово зверя

– Как кстати! – проговорил Паша, взглядывая на спутника и одновременно кивая на высившийся невдалеке дом.

Юра, глядя туда же из-под сдвинутых к переносью бровей, утвердительно качнул головой.

– Ну да. Обсушиться нам не помешает.

– И передохнуть, – прибавил Паша, чуть подбросив оттягивавший плечи пузатый рюкзак, – в нормальных условиях.

С этими словами он, не дожидаясь товарища, двинулся было в направлении одинокого лесного дома, но вдруг резко остановился и вслушался. Юра, также уловивший какие-то неясные звуки, тоже навострил уши. Несколько мгновений они, замерев, прислушивались к доносившемуся откуда-то из глубины леса треску ломаемых ветвей, глухому топоту и словно бы чьему-то тяжёлому дыханию. Было совершенно непонятно, что это такое, каково происхождение этих звуков, однако разгадка, очевидно, была близка, так как таинственные звуки приближались и становились всё более явственными.

И через секунду кустившиеся справа от них густые заросли внезапно раздвинулись, и на поляну выскочил огромный лось. Выскочил, на миг замешкался, точно выбирая, куда бежать дальше, и, увидев расстилавшееся впереди открытое пространство, ринулся, быстро переставляя длинные светло-серые ноги, наперерез через поляну. Друзья машинально отпрянули, когда в нескольких шагах от них пронеслось массивное туловище, покрытое грубой чёрно-бурой шерстью, с короткой мощной шеей, высокой холкой и крупной горбоносой головой, увенчанной ветвистыми лопатообразными рогами.

Быстро пробежав поляну и достигнув её дальнего края, лось перепрыгнул через густевшие там невысокие кусты и спустя мгновение, мелькнув напоследок тёмным бесхвостым крупом, пропал между деревьями. Ещё некоторое время слышались приглушённый топот и треск сучьев, но и они вскоре стихли вдали. И лишь после этого приятели, немного ошеломлённые неожиданным появлением лесного великана, перевели дух и переглянулись.

– Ф-фу! – протяжно выдохнул Паша, проведя рукой по слегка побледневшему лицу. – Чёртов сохатый! Разбегался, козёл!

Юра чуть-чуть улыбнулся и попытался пошутить:

– Думаю, он обиделся бы за козла.

– Да пошёл он! – уже не сдерживаясь, воскликнул Паша и сделал неприличный жест вслед убежавшему животному. – Поганый лосяра! Чуть в штаны не наложил из-за него.

Юра тоже посмотрел туда, где минуту назад исчез опрометью пронёсшийся мимо них лось, и, вдруг чуть нахмурившись, вполголоса произнёс:

– Кажется, он был испуган не меньше нас.

– И чего он испугался? – спросил Паша. – Нас, что ли?

– Да нет, не нас. Нас он, похоже, даже не заметил. Что-то сильно напугало его там, в лесу.

После этих Юриных слов они воззрились на высившуюся рядом плотную зелёную стену из густо переплетённых ветвей и листьев, из-за которой прянул незадолго до этого громоздкий лесной обитатель, и на короткое время примолкли, вслушиваясь в глубокую, безбрежную тишину леса, слегка нарушавшуюся лишь мерным, однообразным шелестом дождя, к которому они уже так привыкли, что начинали воспринимать его как неотъемлемую, неотделимую часть этой тишины.

– И что ж, по-твоему, могло так испугать его? – промолвил Паша чуть погодя, понизив на всякий случай голос. – Волки? Медведь? Или, может, охотники?

Юра пожал плечами.

– Понятия не имею. Всё, что угодно… Но это ладно, бог с ним, с лосем, – резко поменял он тему, вновь переведя взгляд на черневший неподалёку бревенчатый дом и мотнув в его сторону головой. – Для нас сейчас гораздо важнее познакомиться с хозяевами этой берлоги, – если, конечно, таковые имеются, – и убедить их пустить нас обсушиться и обогреться.

И он вышел из-под елового навеса под дождь и скорым шагом двинулся в сторону одинокого, с виду нежилого дома, приютившегося на лесной опушке.

Паша поплёлся за ним. Правда, далеко не так стремительно и целеустремлённо, как напарник. Пашу, как и накануне вечером, снова стали обуревать тягостные раздумья и сомнения. Перед мысленным взором одно за другим возникали недавние события, невольно складываясь в стройную, по-своему логическую цепочку и обретая внутреннюю связь. Сначала он сбился с дороги и забрёл совсем не туда, куда намечал, чего с ним, опытным путешественником, давненько уже не случалось; потом неожиданная встреча на пустынной просёлочной дороге с растерзанной полуголой девицей, нёсшей какой-то зловещий бред; затем оглушительный рёв, принёсшийся из тёмных лесных глубин и перепугавший его до смерти; потом смутная тень, почудившаяся ему – а может быть, и увиденная им – возле палатки. А теперь ещё этот словно взбесившийся лось, промчавшийся мимо них так, будто за ним гналась свора охотничьих собак. Но ведь не от них же в самом деле он улепётывал во весь опор? В лесу, как и прежде, царили тишина и покой. Ни лая, ни воя, ни шума погони. Тогда что же вселило в сохатого такой панический страх? От чего он бежал как угорелый? Что так испугало его там, в непроглядной лесной чащобе, которую встревоженный Паша продолжал окидывать напряжённым, озабоченным взглядом?