Татьяна Нефёдова - Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

Он сонно наблюдал за публикой. Местные жители приходили выпить аперитив перед ужином. Туристы давали отдых ногам и наслаждались прелестным видом маленькой площади при неярком вечернем солнце. За столиками сидело несколько загорелых людей в шортах и массивных туристических ботинках. Рядом с ними, на мостовой, лежали рюкзаки и палки для скандинавской ходьбы. «Неужели путешествуют пешком?» – задумался Никита. В его голове идея такого способа передвижения никак не укладывалась. «Это ж сколько надо иметь свободного времени?» – изумился он. И тут же вспомнил, что у него в ближайшей перспективе времени хоть отбавляй.

Вторая порция коктейля была выпита. Никита заставил себя подняться, расплатился у стойки, пожелал Пьеру хорошего вечера и отправился домой. Подойдя к своей двери, он провел пальцами по металлической окантовке прорези для почты, сжал в руке внушительную скобу дверной ручки и поднял глаза к закрытым ставням верхних этажей. Этот довольно обычный по местным меркам старый дом казался ему королевским замком. И дело было вовсе не в размерах. Никита вошел внутрь и с удовольствием втянул носом уже знакомый уютный запах. Он прошел из прихожей прямо, в направлении гостиной и по дороге остановился у нижней ступеньки дубовой лестницы. Вверху было темно, но совсем не страшно. Для него, московского мальчишки, который отлично помнил жизнь в коммуналке, дом на вершине холма был воплощением детских фантазий. Чем-то из сказок и рыцарских романов. Это был его подарок. Королевский подарок самому себе. А еще точнее – попытка заполнить пустоту, на месте которой прежде была любимая работа.

Душа заныла, и на мгновение вернулась тоска, которая сопровождала его в течение последних нескольких месяцев.

– Не кисни, старик, – подбодрил он сам себя. – Классный дом, тебе опять повезло.

Не включая свет в гостиной, он подошел к открытой двери на балкон и встал на пороге. Прямо перед ним, на уровне глаз, мерцало звездное небо. Несмотря на поздний час, Ольга ответила на его звонок мгновенно.

– Бонжур, мадам, – интимно сказал он.

– Бонжур, – мадам по-прежнему была не в духе.

– Чем ты сегодня занималась? Алекс уже дома?

– Алекс полдня катался на велике, еле доплелся до кровати. Спит уже. У тебя все нормально? – дежурный вопрос вместо подробного рассказа о своих делах на ее языке означал: «Не притворяйся. Тебе нет до меня никакого дела, проклятый эгоист».

Пожалуй, это был первый случай за двадцать лет совместной жизни, когда они не сумели найти компромисс. Жена могла поворчать, могла посмеяться, но никогда не проявляла тупого упрямства, всегда шла навстречу его желаниям. И вдруг, закусив удила, она отказывалась принять даже свершившийся факт. Ольга ничего не требовала и не ставила условий – только отчаянно сопротивлялась, злилась и плакала. Никита не узнавал свою жену в этой капризной женщине и вины за собой не чувствовал. Он был уверен, что стоит ей приехать, и она полюбит дом и деревеньку на вершине холма. Вот только приезжать она не собиралась.

Он сделал вид, что не заметил сухого тона:

– Я в порядке, любимая, только дико устал и хочу спать. Здесь отличная погода и суп в ресторане подают в фарфоровой супнице. В доме прохладно и чудесно пахнет. Завтра начну вить гнездо к твоему приезду.

Жена выдержала длинную паузу, чтобы еще раз подчеркнуть отношение к происходящему, и ответила немного мягче:

– Аптека там есть, в твоей деревне? Я положила тебе аварийный запас лекарств, но мало ли что. И береги спину. – Сквозь холодный тон проступило беспокойство. Она отлично знала, что в вопросах здоровья, как и во многом другом, ее муж – законченный разгильдяй.

– Обещаю.

Очередной призыв приехать остался без ответа, а на новую порцию уговоров у Никиты не было сил.

Он счел за благо закончить вечер на мирной ноте:

– Спокойной ночи, Олюш. Завтра позвоню.

Никита закрыл двери на балкон и пошел наверх.

Из четырех спален он выбрал комнату над гостиной, на втором этаже. В ней тоже было два французских окна, для безопасности закрытых в нижней части чугунными решетками. Благодаря более высокой точке обзора, вид на долину отсюда открывался еще более роскошный, чем с балкона этажом ниже. Никите захотелось, проснувшись утром, первым делом увидеть небо, поэтому, вопреки местным обычаям, он с вечера открыл ставни и жалюзи между рамами.

Комната была огромная, с двумя встроенными шкафами циклопических размеров. Красивый мраморный камин с замурованным воздуховодом в простенке между ними выполнял декоративную функцию.