Татьяна Нефёдова - Лантерн. Русские сны и французские тайны тихой деревни

– В доме установлен хороший водяной котел. В каждой спальне есть радиаторы отопления, а на первом этаже – теплый пол, – объяснял Никите парень из агентства недвижимости. – Чтобы зимой в комнатах не тянуло холодом из каминных труб, их закрыли, а каминные порталы оставили в качестве украшения. Кроме камина в гостиной. Тот, конечно, работает, без него никак. Вообще-то, здесь, на юге Франции, водяное отопление считается признаком роскоши. Многие старые дома до сих пор отапливаются исключительно каминами.

Никита застелил домашней простыней большую деревянную кровать. Прихватив из чемодана полотенце и сумку с принадлежностями для душа, он отправился в ванную.

Вправо от его двери шла широкая галерея с перилами. На подходе к следующему лестничному пролету темнела закрытая дверь другой спальни второго этажа. Внизу были видны ступени нижней части лестницы и коридор между прихожей и гостиной. С галереи вели еще три двери: в ванную, в котельную и в туалет. Никита в который раз критически оглядел ванную комнату. Казалось, здесь было все, что нужно: два умывальника вдоль стены, ванна и душевая кабина. Но все – от плитки на стенах до последнего крана – выглядело по-сиротски и требовало замены. Это была задача номер один, которую ему следовало решить до приезда жены. Никита знал, как Ольга чувствительна к таким деталям. Да он и сам ценил красоту в мелочах. Единственное, что неожиданно выделялось на общем безликом фоне – небольшая бронзовая люстра с тремя стеклянными плафонами в форме лилий. Очень красивая и, похоже, винтажная. Непонятно, каким чудом она уцелела после переезда прежних хозяев. Видимо, в ванной чаще пользовались настенными светильниками и о люстре просто забыли.

– Выглядит вызывающе. То, что надо! – сказал Никита удовлетворенно.

Душ отнял у него последние силы. Он свалился в постель и только успел подумать: «Интересно, кто жил здесь раньше?»

Потом Никита не мог вспомнить, как скоро ему начал сниться удивительный сон: сразу или уже под утро. Первая странность заключалась в том, что снов до той ночи Никита не видел. Или, по крайней мере, утром их совершенно не помнил. Во-вторых, он знал, что видит сон, продолжал спать и наблюдал за всем, включая себя самого во сне, как будто со стороны. И даже успевал удивляться.

Он стоял на пороге двери, ведущей в гостиную из коридора. За окнами было темно: вечер или ночь. Никита определенно находился в собственном доме, но знакомая комната не была такой пустой, какой он привык ее видеть. У стены справа возвышался огромный антикварный буфет. В простенке слева примостились рядышком два высоких плюшевых кресла. Еще левее, между дверью в кухню и камином, стоял красивый полированный стол с инкрустированной столешницей и шестью мягкими стульями. Ближе к балкону, напротив камина, почти в центре комнаты, расположились углом два больших дивана в бежевых чехлах. С потолка свисала массивная кованая люстра, сейчас не зажженная. Две фарфоровые настольные лампы с однотонными тканевыми абажурами в разных концах комнаты тоже были выключены. Свет давали только тлеющие в камине дрова и несколько зажженных свечей на столе.

В торце стола сидел пожилой мужчина с абсолютно белыми волосами. Сам не зная почему, на этот раз Никита не сомневался, что перед ним англичанин. Возможно, продолговатое худощавое лицо, широко расставленные светлые глаза под густыми бровями и тонкий рот олицетворяли для него портрет истинного британца. Во всяком случае, внешне мужчина казался полной противоположностью Дилану, который днем буянил в кафе. Ему могло быть лет семьдесят – семьдесят пять.

Вместо скатерти во всю длину роскошного стола протянулась узкая восточная дорожка из красной тафты с золотой тесьмой и кистями. Большой бокал и начатая бутылка красного вина стояли на цветных картонных кружочках. На дорожке из тафты высились два подсвечника на три свечи каждый. Их неровный свет порождал двигающиеся по всей комнате тени и деликатно сглаживал глубокие морщины на лице англичанина. Тот ужинал в полной тишине. Молчал даже телевизор в углу.

Никита шевельнулся. Мужчина не отреагировал на его движение. Он закончил есть, аккуратно, как в ресторане, положил приборы на тарелку и взял бокал с вином.

Никита собрался с духом, сделал шаг в его сторону и сказал:

– Бонжур, месье.

По-прежнему никакой реакции. Мужчина не видел гостя, не слышал его, и более того – не подозревал о его присутствии.

Никита чувствовал себя не слишком уютно, однако происходящее его чрезвычайно интриговало. Он помахал руками, чтобы окончательно убедиться в своей невидимости, и осторожно начал осматривать комнату, периодически оборачиваясь к мужчине. Того можно было назвать стариком, но уважительное имя Дед шло ему значительно больше. Еще в ранней юности в Никите открылся талант придумывать людям несмываемые прозвища. Они всегда рождались спонтанно и для многих друзей становились роднее имен.