Виктор Заярский - Седьмое чудо света. Морские рассказы. Для детей и юношества

– П-р-и-ет, Сер-рёжа!

– Ура-а! Ворчун вернулся! – закричал я от радости, подхватился с места и бросился к балконной двери.

Испуганная бабушка, которая сидела за швейной машинкой в другой комнате, даже со стула подскочила.

Рядом с Ворчуном на подоконнике я увидел вдруг появившуюся Белую Крапинку, которая стучала клювом в стекло и, как прежде, верещала:

– Кашки, кашки, кашки!

Я щедро рассыпал по балкону сохранившийся с осени птичий корм и начал упрекать своих любимцев:

– Как вам не стыдно было на целую зиму улетать от меня! Разве я вам что-то плохое сделал, глупенькие вы мои?

А Ворчун, как будто не чувствуя своей вины, привычно кивнул мне своею сизой головкой и заученно пробубнил:

– Пр-р-и-ет, Сер-рёжа! Пр-р-и-ет!

Я смотрел на своих любимцев со слезами на глазах и был неописуемо счастлив.

Почти целую неделю над городом бесился свирепый норд-ост, а над моим балконом стоял весёлый гомон собравшейся стаи скворцов и картавые покрикивания счастливого Ворчуна. Несколько раз я пытался заманить едой Белую Крапинку и Ворчуна в их старые клетки, но птицы никак не хотели туда идти. Да и понятно, они предпочли сытой неволе свободу.

Когда над Цемесской бухтой установилась непривычная тишина, я раскрыл балконные окна настежь. Белая Крапинка пропела мне свою прощальную песенку и улетела вместе с подвернувшейся стаей скворцов. – видимо, туда, где родилась. Вслед за Белой Крапинкой неохотно поднялся в небо и Ворчун.

А я стоял на балконе и со слезами на глазах провожал своих любимцев до тех пор, пока они не скрылись из виду.

Прежде чем уйти на своём танкере в очередной загранрейс, я долго ходил по одесскому Стараконному рынку с одним – единственным намерением: купить там себе породистого щенка. От липучих продавцов не было отбоя. Каждый из них, изощряясь в славословии, на все лады расхваливал своих питомцев и, с пеной у рта убеждал, что это как раз тот щенок, которого я ищу, поэтому от себя подолгу меня не отпускал.

Я прекрасно понимал, что у каждого продавца одна задача: как можно быстрее сбыть свой товар. Денег в кармане у меня – курсанта Одесского высшего инженерного морского училища, который в то время проходил плавательскую практику на танкере «Свердловск» в должности матроса второго класса, – было не густо. Вот поэтому мне пришлось выбирать себе желанного щенка в соответствии со своими весьма скромными финансовыми возможностями. К тому же медлить было никак нельзя. Время с каждой минутой подпирало. Дело в том, что через час мне необходимо было заступать на вахту. Я торопился добраться в порт, до нефтегавани, где стоял под погрузкой наш танкер. Делать было нечего – пришлось покупать себе того щенка, которого я приглядел, сообразуясь со своими деньгами, и тут же назвал его Верным.

На деньги, оставшиеся в кармане, вёз я своего Верного до нефтегавани в такси. Щенок скулил всю дорогу и успел не раз обмочить мой флотский бушлат и курсантскую фланелевую рубаху.

Поднявшись на борт танкера, я опустил испуганного Верного на палубу. Как увидели его подвернувшиеся члены нашего экипажа, так и ахнули.

– Где это ты, Серёга, отхватил такого волкодава? – хитровато улыбаясь, между прочим поинтересовался наш боцман Дибров Сергей Николаевич.

Щенок беспомощно тыкался своею мордой в носки моих ботинок и, несмотря на жаркую середину лета, весь дрожал, как от холода. Я понял, что колким подначкам наших судовых остряков конца не будет, поэтому быстренько взял Верного на руки и поспешил к средней надстройке, где находилась моя каюта.

Электрик Иваньков Михаил Гаврилович, который направлялся к трапу и встретил меня со щенком на руках, даже присел от напускного удивления.

– Ай да Серега! Какого красавца отхватил! – сказал он нарочито громко и, с поддельным восторгом рассматривая моего щенка, прибавил: – Ну, ты даёшь!

А моторист Александр Тимофеевич Смирнов с самым серьёзным видом на лице обошёл вокруг меня, заглянул моему питомцу в пасть и прицокнул языком.

– Цены, дружище, твоему цуцику нет в хороший базарный день. Нет сомнения, что твой волкодав чем-то очень смахивает на дворнягу! – сказал он с откровенной издевательской насмешкой в голосе, кивнул на Верного и незамедлительно прибавил: – Не иначе, как смесь дворняги с носорогом.

Все присутствующие у трапа в ответ на эти шутки дружно засмеялись.