Виктор Заярский - Седьмое чудо света. Морские рассказы. Для детей и юношества

– Вот видишь, Белая Крапинка, тебе никогда не достанется лакомство, если ты будешь такой несмелой и медлительной.

Обжора Ворчун, хитровато глядя на зазевавшуюся Белую Крапинку, каждый раз торопился с ответом.

Тогда я жестом руки его приостанавливал и просил:

– Помолчи, Ворчун, – и тут же советовал Белой Крапинке повторить следом за мной: – «Привет, Сережа!».

– Пр-р-и-ет, Сер-рёжа! – спешил опередить её невыдержанный Ворчун, торопясь заполучить очередную порцию лакомства.

– Ну и нахал же ты, Ворчун! Посмотри на свой клюв, какой он у тебя грязный, – стыдил я неряху ворона. – Не успел одного червя проглотить, как за следующим лезешь!

– Нахал! Нахал! – вдруг мне на удивление начинала верещать Белая Крапинка и торопливо склёвывала червя, которого я ей подсовывал.

В это время ненасытный и ревнивый Ворчун сердился на Белую Крапинку. Он всячески пытался своим грозным клювом отпугнуть скворку подальше от меня.

С большим трудом я пережил осень и длиннющую зиму. Наконец-то наступила очередная долгожданная весна. После её наступления я томился и не находил себе места в ожидании возвращения своих говорливых любимцев. Я почему-то надеялся, что мои любимцы этой ранней весной должны обязательно возвратиться ко мне назад.

Частенько по вечерам я выходил на балкон и, напрягая слух и зрение, всматривался в бездонное небо.

Однако мне приходилось улавливать только досадный шорох пожухлых листьев на земле, а высоко над землёй я слышал грустную перекличку журавлей, которые после зимовки за морем, в тёплых краях спешили к местам своих постоянных гнездовий. Мне становилось обидно, что Белая Крапинка и Ворчун никак не возвращались.

В середине весны я приметил, что из-за Чёрного моря потянулись к родным берегам совсем измученные перелётом огромные стаи птиц. Некоторые стаи подолгу кружили над моим приморским городом Новороссийском, но опускаться на землю не решались. Они с большим трудом набирали высоту над Маркотхским перевалом и летели дальше, вглубь России. Другие зависали над Колдун-горою и над Цемесской бухтой, похожей с высоты птичьего полета на огромную подкову, всё-таки садились на Малую землю передохнуть и подкрепиться чем-нибудь съестным. В Новороссийске, как это частенько бывает в зимнюю пору, хозяйничал свирепый ветер норд-ост. А последние холода ещё держали землю в цепких лапах и уступать весне свои права не собирались.

Однажды, когда за окном бушевал ветер, я возвратился из школы домой и, в расстроенных чувствах, присел за свой письменный стол. Потом размечтался, долго глядел в окно и думал: как там, в дальнем пятимесячном рейсе, чувствует себя моя мама на танкере среди грозных волн, в такую погоду? И тут я обратил внимание на телеантенну соседнего пятиэтажного дома, на которую присела небольшая стайка скворцов. Лететь им, беднягам, как видно, осталось ещё немало.

Возбуждённые скворцы то взлетали, то прыгали вокруг одного из сородичей, который сидел невозмутимо на своём месте. Мне показалось, что они бранили своего опрометчивого вожака и выказывали ему своим задиристым видом негодование за то, что привёл он их сюда, из теплых краев в такой холод. Оскорблённый вожак, видимо, сознавая свою оплошность, втянул голову в шею и молча сидел, нахохлившись, как будто не мог простить себя за то, что подвёл свою компанию.

Я не вытерпел, вышел на балкон и стал наблюдать за скворцами в морской бинокль, который подарила мне мама на день рождения. И вдруг увидел, как чёрный ворон, пролетавший над этой говорливой стаей, бесцеремонно опустился рядом, на занятую ими телеантенну. Большинство испуганных скворцов закричали и поднялись в воздух. Только один из них, как я понял, самый смелый, остался сидеть на месте, как ни в чём не бывало. Он, вроде бы извиняясь за не гостеприимство своих сородичей, кивал ворону головой.

Я боялся оторвать взгляд от птиц, оставшихся сидеть на телеантенне. И почему-то решил, что среди этих птиц и мои беглецы вернулись, поэтому раскрыл балкон настежь и закричал:

– Эй, вы, Ворчун и Белая Крапинка, летите сюда, ко мне! Я вас вдоволь накормлю и согрею!

Но разве перекричишь такой ветер, как новороссийский норд-ост.

– Серёжа, – вдруг позвала меня бабушка из другой комнаты. Потом она подошла ко мне сзади и, глядя на меня поверх очков, строго приказала: – Ишь ты, размечтался. Сейчас же иди обедать, а потом садись за уроки!

Я наскоро поел и нехотя сел за письменный стол, но голова моя то и дело поворачивалась к балкону. И вдруг, не веря своим глазам, я увидел, как сизый ворон залетел на балкон и уселся напротив меня на подоконник. Он повертел головой по сторонам и выкрикнул: