Виктор Заярский - Седьмое чудо света. Морские рассказы. Для детей и юношества

Королевский альбатрос – это очень большая и сильная птица. В день она может, без посадки на воду или на землю, свободно пролететь до тысячи километров. Скорость у этих вечных странников в полёте порой достигает ста километров в час. Безбрежная океанская гладь является для них родным домом. Эта птица способна неделями не видеть сушу и проводить всё время над морской волной. Живёт королевский альбатрос около шестидесяти лет и является удивительным однолюбом: он до конца своей жизни остаётся верным своей единственной подруге.

Когда южноафриканский порт Кейптаун быстро растаял за кормой танкера в морской сизоватой дымке и скрылся из виду, то уже непривычный, пронизывающий до костей холод, резко сменивший жару, начал всерьез нас морозить до самого острова Мадагаскар. Десятибалльный шторм принялся беспощадно трепать наш танкер с неимоверной жестокостью. Танкер зарывался форштевнем в крутую волну и, вырываясь из морской пучины, вздрагивал, как от озноба.

Королевские альбатросы летели следом и ещё долго сопровождали нас.

И, как это бывает в длительных рейсах, стали одолевать меня чувство оторванности от дома, тоска по Родине, по родным и близким.

Вечером, после очередной четырехчасовой вахты на капитанском мостике, я спустился в свою каюту, вынул из своего альбома с семейными фотографиями пожелтевшую от времени грамоту, долго её рассматривал и не без грусти вспоминал…

…Как много лет назад, когда моя мама работала на танкере «Славгород» буфетчицей, а я учился в третьем классе, со мной произошла такая конфузная история.

Однажды зимой танкер «Славгород» возвратился из дальнего рейса в родной порт Новороссийск, и я вместе с дедушкой и бабушкой пришел встречать маму. К моей неописуемой радости, капитан танкера Олег Александрович Голимбиевский, несмотря на шестимесячный рейс, решил со мною пошутить. По его приказу боцман нарядил меня в полушубок, который оказался мне, естественно, велик не по годам, повязал нарукавную повязку и как дублера вахтенного матроса назначил дежурить у трапа-сходни, спущенного с борта танкера на причал.

– Во время несения вахты без пропуска, Серега, на борт танкера никого не пропускать! Ясно? – со всей строгостью и с определенной серьезностью на лице наказал боцман, а вахтенного матроса предупредил: – смотрите тут в оба.

– Ясно! – поспешил я ответить, гордясь порученным делом, и с особым рвением принялся за выполнение ответственного задания.

Исключительность столь серьёзного положения, в котором я оказался под присмотром малоразговорчивого вахтенного матроса, тревожила и занимала меня, как никогда раньше. Оставшись наедине с ледяным порывистым новороссийским ветром норд-остом, я маялся в ожидании посетителей, чтобы показать свою значимость.

Однако на борт танкера, как назло, в такую погоду никто не поднимался. Я с интересом рассматривал ржавую палубу, которую не раз опаляло тропическое солнце, а также трепали штормы и ураганы. Потом меня отвлек зарычавший брашпиль, при помощи которого матросы, в связи с усилением ветра, стали потуже натягивать стальные швартовые концы, чтобы не оторвало громадину танкер от причала.

В это время дедушка и бабушка, покидая танкер, подошли к трапу вместе с моей мамой.

– Небось, озяб, внучек? – спросила меня обеспокоенная бабушка.

– Еще чего! – грубовато ответил я и, приободрившись, с гонором добавил: – Мне, бабуля, в шубе так тепло, как у нас в хате на русской печке.

Дедушка поправил на моем рукаве повязку вахтенного матроса и на прощание с нарочитой серьёзностью сказал:

– Нам, внучек, пора домой, а ты тут стереги свой корабль, да смотри никого постороннего не пропусти.

Я возмутился такому напутствию и рассмеялся.

– Тоже мне, «стереги»! – упрекнул я дедушку и тут же его поправил: – У трапа, дедуля, не стерегут, а несут вахту!

Моя мама проводила дедушку с бабушкой в город, до ближайшего автобуса, и возвратилась назад.

– А ну-ка, покажи свой пропуск? – остановил я её требовательным голосом, как подобает вахтенному матросу.

Озябшая мама растерянно пошарила в карманах пальто и виновато улыбнулась:

– Серёженька, а если у меня нет пропуска?

– Тогда не пропущу, вот и всё!

– Как же так, мне, родной маме, – и нельзя?

– Сказано – нельзя, значит, нельзя! Нужно соблюдать морской порядок! – очень строго ответил я.

Мама взмолилась:

– Сереженька, сыночек, я свой пропуск, видно, в каюте забыла.