Михаил Савинов - Коновал. Книга вторая

Все это меня малость напрягало. Отдых, по соседству с такой мутной компанией, в эпоху властвующего беспредела, явно не отвечал своему требованию.

С наступившими сумерками, наказав домочадцам закрыть входную дверь на оба внутренних замка, я стал готовиться на пару с собакой провести все темное время суток на крыльце своего дома. Возможно, это было лишним, но что-то мне подсказывало, так просто, вся эта история, уже не кончится.

В полночь, когда острота моих ощущений достигла наивысшего предела, я, что совсем не удивительно, раньше собаки заметил темный силуэт человека, стремительно метнувшийся от леса к дороге. Быстро въехав в ситуацию, крепко привязав Таис к крыльцу и вооружившись складным ножом, начинаю осторожное движение вдоль забора к воротам, лишь для того, что бы хоть как-то определиться в этой, довольно мутно складывающейся обстановке. И именно в тот момент, когда я, соблюдая всю необходимую осторожность вышел на белевшую в темноте грунтовку, все та же поджарая фигура, бесшумно поднялась с обочины, и рывком открыв заднюю дверь иномарки, мгновенно исчезла за ней. Что происходило внутри машины, разобрать было не возможно, но к моему великому облегчению, спустя всего минуту, автомобиль завелся и не включая фар, плавно тронулся с места, растворяясь во мраке теплой летней ночи. Следом за ней и я, уже с более легким сердцем отправился в дом, что бы в комфортных для тела условиях, добить вторую ее половину.

Каково же было мое удивление, когда на следующее утро, выйдя на крыльцо дачи, я обнаружил там улыбающегося во всю свою симпатичную физиономию Коновала.

Ответив на крепкое рукопожатие, я тут же засыпал своего друга вопросами. Первый из которых, был естественно о его связи со вчерашними визитерами.

– Забудь, – отмахнулся тот, в своей обычной, пренебрежительной манере все улаживать. – Убрались они отсюда, можно смело сказать, на всегда. Дело в том, что парни вчера так спешили, что впотьмах, дорогу с рекой попутали конкретно, и как следствие, – Сашка картинно вздохнул и осенил себя святым крестом. – Как есть утопли.

– Кто их навел именно на моею дачу, – не на шутку встревожился я, серьезно опасаясь за свое многочисленное семейство.

– Не парься, – поспешил успокоить меня Сашка. – Кто послал, того уже черти на сковородке жарят. Ты лучше скажи, на реку со мной пойдешь, жуть как освежиться хочется.

– Он еще спрашивает, – немного успокоившись ответил я, и окликнув собаку, отправился вслед за Коновалом, который пружинистой походкой леопарда уже выдвинулся в сторону ворот.

Оказавшись на песчаной проселочной дороге, Сашка рывком оголил свой мускулистый торс, и обласканный теплыми лучами утреннего солнца, душевно пропел.

– Ой, хорошо в деревни летом, пристают блины к штиблетам. – После чего, лихо сделал стойку на руках и с пару десяток метров, прошлепал именно таким манером.

По всему было видно, что парень пребывает сейчас на пике положительных эмоций и здесь ему, точно нравиться.

– Послушай, – оглянулся он. – Всего два года у тебя не был, а такое впечатление, будто все двадцать.

– Бывает, – согласился я, не скромно разглядывая четырехсантиметровый, ярко-розовый шрам на его спине, – особенно когда жизнь полна ярких моментов.

Мой вопрос о происхождении едва успевшей зарубцеваться раны, Коновал проигнорировал, как впрочем, и все, что было связанно с его полуторагодовалым странствием. Вероятно, там присутствовало нечто, о чем он просто не хотел сейчас вспоминать. Впрочем, я и не настаивал. Прекрасно зная характер парня, можно было не сомневаться, что час его откровений, пока еще не пришел.

Окунувшись в темные, прекрасно освежающие воды Вуоксы, мы удобно расположились на поваленной ветром древней березе и предоставили солнечному жару, вплотную заняться нашими остывшими телами. На какое-то время, мы оба погрузились в солидное мужское молчание, правда, сказать, длилось оно не долго.

Глядя на Санька, который с азартом принялся дурачиться с моей разыгравшейся и похоже хорошо помнящей его собакой, я с интересом отметил, что если Коновал внутренне оставался все тем же, неунывающим пацаном оптимистом, то внешние перемены были, как говориться на лицо.

На смену поджарому мускулистому парню, пришел мужчина атлет, отмеченный взглядом матерого волка, готового в долю секунды сбросить с себя печать безразличия и радушия и мертвой хваткой вцепиться в горло всякому, кто посягнет на его интересы.