Михаил Савинов - Коновал. Книга вторая

Для необожжённого жизнью дилетанта, коим был наш герой, все казалось бы, сделано правильно и как ему тогда казалось, без малейшего сучка, и задоринки. Но для острого глаза живущего золотом люда, появление в поселке чужака, было событием особого внимания.

Поезда дальнего следования в этих местах, буквально кишели всевозможным жульем, профессиональными охотниками за нерасторопным пассажиром. Стукачи проводники, всевозможные провокаторы с паленой водкой, прожженные проститутки и наводчицы, и конечно стражи порядка. Все они, как один, были заряжены на приисковое золото и тех хороших барышах, что водились у возвращающихся с заработков артельщиков и диких старателей. И самый расцвет всей этой вакханалии, пришелся именно на девяностые годы, время откровенного беспредела и хаоса. Вот потому, удачно сесть путнику в поезд, еще далеко не означало, его столь же удачное прибытие к пункту назначения.

Именно так произошло с Николаем Ипатовым. На подъезде к одной из крупной станции, к нему целенаправленно подошли люди в милицейской форме, и проверив документы, без особых объяснений, вывели из вагона, после чего сопроводили в дорожный отдел милиции. Там старателя профессионально обыскали, и обнаружив в вещмешке самодельную нож-финку, быстро составили протокол о задержании.

А спустя два дня, пришло заключение экспертизы, о наличие в рюкзаке следов золотой пыли. После чего, начался откровенно жесткий пресс арестованного на его признание в хищении драгметалла. Чередовался он дневными и ночными допросами, изощренными побоями и очными ставками, как с мастером артели, так и с ее бригадиром. От бульдозериста требовали только одно, вернуть найденный им самородок, а там типа, вали на все четыре стороны.

Однако, Ипатов уперся. Даже, находясь в полуобморочном состоянии, он упорно повторял, что ни чего не знает, ни о золоте, ни тем более, о каком-то самородке.

Спустя две недели жестокого испытания, арестант понял, что силы его на исходе, и что пришло время всерьез подумать, как разом покончить со всеми земными мучениями. И вот тут, после очередного допроса, на котором присутствовал некий молчаливый гражданский чин, одетый в строгий черный костюм, жизнь старателя за решеткой кардинально изменилась к лучшему.

А спустя еще две недели, состоялся суд, и Колян Ипатов, отхватив за свою финку по максимуму, отправился в ближайшую колонию общего режима, что бы с топором и пилой под усиленным надзором осваивать очередной участок сибирской тайги. Но все это, как показало будущее, было лишь видимой частью айсберга, а вот его подводную часть, ему предстояло прочувствовать даже раньше, чем он мог тогда предполагать.

За несколько дней, до прибытия этапа, с уже известным на всю округу арестантом, начальник исправительной колонии, полковник Ивин, вызвал к себе в кабинет смотрящего зоны, некого Виктора Беляева, по прозвищу Корунд. Там, короткой беседе с глазу на глаз, не особенно вдаваясь в детали и подробности, он настоятельно рекомендовал авторитету, обеспечить Ипатову очень даже беспокойное существование, и в тоже время проследить за его безопасностью, что бы типа тот, часом не вздернулся, или не попал под чей-то нож. Взамен, Беляеву и его приближенным, было как всегда обещано некоторое послабление режима их содержания.

На тот момент, начальник колонии даже не предполагал, что малява о спрятанном в тайге огромном самородке и его обладателе, прошла на зону еще сутки назад, и что у Корунда, с его козырной колодой, на этот счет, имелись свои долгосрочные планы.

Уже в первый день после обязательного карантина, начальник исправительной трудовой колонии, открыто намекнул вновь прибывшему зеку, что в ближайшие дни, он ждет от него некого откровения, и что в противном случае, просто закроет глаза на весь возможный беспредел к его новоявленной особе.

И как в подтверждение всему сказанному, той же ночью, Ипатова бесцеремонно выдернули со шконки и отвели в какую-то отдалённую полутемную каморку. Там его жестко посадили на табурет и связав за спиной руки, сухо щелкнули допотопным выключателем.

Щурясь от яркого света, с тревожно бьющимся сердцем, Николай обнаружил прямо перед собой четверых, густо расписанных синими татуировками мужчин. Пятый, что оставался у него за спиной, не дожидаясь команды, грубо обнял его за шею и приставил к кадыку стальное острие заточки.

Какое-то время блат комитет, с интересом разглядывал вновь прибывшего, еще бы, увидеть и взять в оборот везунчика, нашедшего многомилионный самородок, было фартом, ни каждого дня.