Николай Камбулов - Беспокойство

— Химик! Ученая крыса! Ты еще его спроси, с кем он шашни водил, сколько любовниц имел! Ставь точку!

— Уходите вон, немедленно! — закричал Стенбек на охранника и тотчас же заметил: взгляд Шумилова прикован к акту, и казалось, что для этого обессиленного побоями старшего лейтенанта ничего в мире нет, кроме строчек акта. Стенбек прыгнул к столу, шибанул плечом Шумилова, тот засеменил назад, но не упал, а, сбычив на Стенбека взгляд, улыбнулся жесткой, острой улыбкой.

«Охранник просто мясник, безмозглая скотина, одетая в форму немецкого солдата. Такой при любом положении останется безнаказанным. Да и кто с такого спросит, он же убивает дозволенным оружием! Не запрещенным! Черт меня дернул составить это вещество! Черт меня дернул связаться со спецслужбой! И вот результат — приказ: газом уничтожить подземный гарнизон красных! Вначале испытать, потом произвести атаку…»

В акте всего несколько строчек… Это даже не акт, скорее, боевое донесение.

«Совершенно секретно. Сегодня… в… часов мною, Стенбеком (Эхманом), проведен эксперимент действия ДОСа. Расчеты подтвердились на … процентов».

ДОС — газ и не газ. Это особая дымовая смесь, формулу которой он, Стенбек, держит в памяти. При отравлении ею люди умирают не сразу: им как бы предоставляется возможность минуту-другую «подумать» перед выбором. По истечении этого небольшого времени все же умирают. И не так-то легко определить причину смерти. К тому же, кто остается в живых, при душевном потрясении и возбуждении лишается зрения…

Шумилов — подходящий экземпляр, организм его высшей выносливости. Он попал в плен контуженным. Венке сделал все, чтобы врачи быстрее привели его в нормальное состояние. Но Венке олух, при своей горячности и неуравновешенности может совершить непоправимое — или побоями совершенно обессилит пленного, или (еще хуже) при транспортировке прошляпит.

А спецслужба торопит: быть в постоянной готовности совершить газовую атаку по укрывшимся в катакомбах советским бойцам. Начальству легче: оно отдает устный приказы. Он же, Стенбек, обязан оставить документ за своей подписью…

— В вашем поведении замечается что-то не от мира сего, — наконец сорвалось у Стенбека.

Шумилов попросил закурить. Венке хохотнул, глядя на Стенбека.

— Ну хватит, — сказал Стенбек. — Хватит…

Для эксперимента была оборудована подвальная комнатушка размером не более десяти квадратных метров. В закрытом дворе уже стоял компрессор, от которого был проведен шланг, укрытый землей и всяким хламом. И дворик тесненький, как сама комнатушка. Первым вышел из машины Венке, затем охрана и пленный. Последним, когда уже втолкнули в подвал пленного, из шоферской кабины спрыгнул на землю Стенбек.

— Я останусь, — сказал Стенбек. Венке сразу понял: «химик» не надеется на охрану. Но он не стал возражать, лишь шикнул на автоматчиков, занявших свои места — двое у входа, двое у приплюснутого окошка, возле которого возвышался штабелек кирпичей, стоял лоток с раствором для замуровки оконного проема.

— Наивысшая готовность! Лично буду проверять через каждые два часа, — предупредил Венке охрану.

Комната освещалась лампочкой. Пленный лежал на топчане. Стенбек прошел за стол, сбросил с себя френч, устало опустился на табуретку и огляделся вокруг: нет, ничего не напоминает о месте эксперимента, обычное подвальное помещение. Это несколько успокоило Стенбека. От нечего делать он начал перезаряжать пистолет — обойма входила и вынималась легко, с небольшим клацанием. Занятие это вскоре надоело Стенбеку, и мысли его вновь вернулись к пленному.

— Вам холодно? — спросил Стенбек и про себя отметил: «Дрожит от страха. Нет, и этот от мира сего».

— Неудобно лежать, гвозди не загнули. Спешили, что ли?

Ответ пленного показался Стенбеку странным, несколько смешным. Он вспомнил анекдот о приговоренном к повешению: «Повесить меня нельзя — я боюсь щекотки». Венке, рассказывая этот анекдот, хохотал, Стенбеку тогда было не до смеха. Сейчас улыбнулся, но тут же, вспомнив о том, что через несколько часов он подпишет акт, зябко повел плечами. И всему причина этот пленный… «Почему он думает, что Германия потерпит крах?»

— Сядьте! — крикнул он пленному.

— Пожалуйста.

«Ах, черт побрал бы — пожалуйста!.. Нет, все-таки этот не от мира сего. Покорный, никакого протеста».

Пленный подрагивал, особенно дрожали плечи, как-то неестественно ритмично.

— Да перестаньте дрожать! — Стенбек с шумом вогнал обойму в приемник пистолета и вдруг заметил, что пленный посматривает в потолок, как раз в то место, где выходит шланг для газопуска.