Екатерина Бердичева - Художник

Дом дополнялся, отделывался, надстраивались этажи. Но фундамент и две несущие стены остались прежними: современная техника и направленные взрывы не смогли сломать то, что строилось в старину и простояло века.

Через полтора года элитный жилой комплекс «Северная пуща» с новеньким отелем «Хрустальная звезда» в окружении деревьев, озер, лампочек и скамеечек, а также шикарных подъездных дорог был сдан. И довольные жильцы с постояльцами занимали свои комфортабельные новенькие дома и роскошные номера.

Глава первая. Иржи.

Его отправили сюда отдыхать. Официально – от нервного истощения. На деле – от пьянства, наркоты и баб, прыгающих вокруг него в невообразимом количестве. Чем, правда, он охотно пользовался. В смысле, кем. Его бы с удовольствием услали и на необитаемый остров, но, к сожалению, родного брата графа Измирского, дворянина в …цати поколениях и хозяина огромного холдинга, просто так за можай не загонишь. Поэтому тридцатитрехлетний оболтус и художник по совместительству Иржи Измирский был просто выслан из столицы. Пока на неопределенный срок. Накануне сего печального события у него состоялся тяжелый разговор со старшим родственником.

Старший граф Измирский, отвлекаемый от собственных дел постоянными жалобами рогоносных мужчин, терпел долго, ограничиваясь уговорами и периодическим прекращением финансовых вливаний. Но, когда к нему пришел сам господин Золтан Нодь, уважаемый глава всех теневиков страны и, потрясая развесистыми рогами, начал не только жаловаться, но и угрожать здоровью всей семьи Измирских, терпение Берната лопнуло. Плюнув на деловые переговоры, он загрузился в свой пуленепробиваемый лимузин и поехал на квартиру к братцу, который досматривал дневные сны в объятиях очередной красотки.

Выбитая и повисшая на одной петле дверь печально обнажила артистическое логово младшенького графа. Когда-то дорогой и стильный ковер ручной работы, лежащий в прихожей, был заставлен разнокалиберной обувью. Мужской и женской. Чистой и не очень. На просторной кухне высились горы немытой посуды с вездесущими мухами, пустые бутылки и окурки. На очищенном кем-то уголке стола лежал использованный шприц. Из гостиной и спальни доносилось разноголосое сопение и храп. Кругом: на стенах, под стенами, в туалете и даже на подоконниках висели, лежали, сохли и пылились картины. Иржи действительно был талантлив: писал также легко, как и заводил интрижки. Картины, выставленные на продажу, охотно покупались. Только поэтому Бернат так долго терпел все это безобразие: на счетах брата аппетитно сверкали многочисленными нулями после начальных единиц круглые денежные суммы, которые умный старший предусмотрительно пускал в оборот, преумножая капитал, и, заодно, не давая младшему его транжирить.

Вместе с двумя охранниками Бернат молча поднимал гостей Иржика, выдавал им подвернувшуюся под руку одежду и, подгоняя наиболее непонятливых выразительными взглядами и кулаками, спускал с лестницы, объясняя направление самым доходчивым образом. Последней из объятий спящего братца выпорхнула столичная балерина, на которую положил глаз сам Бернат.

Старший Измирский открыл окно. По мартовской прохладной погоде спертый и теплый воздух спальни мигом сменился сырым и холодным. Голый Иржик пошевелился и промычал что-то неприличное. Охранник, кося глазом на хозяина, отчетливо хмыкнул. Бодрый ветерок залез во все щели квартиры и даже подъезда, когда младшенький все-таки ощутил легкий дискомфорт и открыл заспанные и еще затуманенные алкоголем черные глаза.

– О, братишка! Ты мне снишься или сияющим ангелом решил в очередной раз спустить меня во мрачные круги ада? – Черноволосая голова наконец отклеилась от подушки, и искренняя белозубая улыбка осветила людей и окружающий интерьер.

Бернат и его охранники сразу заулыбались. При всей своей безалаберной жизни и наплевательском отношении к окружающим, Иржи был чертовски очаровательным молодым мужчиной. Глядя на него, хотелось улыбаться и просто отдать все, лишь бы этот человек дышал с тобой одним воздухом. Идеальная фигура, правда, невысокого роста, где-то метр семьдесят, белая кожа, черные брови, ровный прямой нос, изогнутые ласковой насмешкой губы и искрящиеся счастьем жизни глаза, утягивающие за собой всех, кто имел счастье, или наоборот, познакомиться с ним, покоряли и заставляли прощать все милые шалости, которые вытворял этот мужчина. Даже брат, знающий этого сорванца с колыбели вдоль и поперек, невольно засмотрелся в эти черные и бесконечно нежные омуты очей, затененные длинными ресницами.