Владимир Гурвич - Преображение

– Значит, ты тоже едешь в этот чертов лагерь, – спросил Жорж. – Что с тобой?

– А с тобой? – ответил я на вопрос вопросом. Прежде чем начать исповедоваться, мне хотелось послушать чужую исповедь. В конце концов мы оба больны весьма редкой болезнью и, я желал бы узнать, какая у него ее форма.

Жорж, соглашаясь, кивнул головой.

– Сам не знаю, что со мной. И никто ничего толком сказать не может. Я и к врачам обращался, одного знаменитого профессора ко мне приволокли. Но от него тоже пользы никакой. Знал бы ты сколько я денег на всю эту братию просадил. Впрочем, деньги это ерунда. Ты вот даже не представляешь, как я богат. Ну и что? Радости никакой. Будь эти бумажки неладны.

– Так твой болезнь от денег?

Жорж посмотрел на меня мутными, как давно немытое стекло, глазами.

– Ты не поверишь, Илюша, но деньги сами льнут ко мне. Чем бы я не занялся, они все равно толпами приходят. У меня великий талант – делать деньги. Я едва познакомлюсь с каким-нибудь проектом, так у меня в голове тут же появляется схема, как извлечь из него деньги.

– Но это же замечательный дар! – не без зависти воскликнул я.

– Ты думаешь, – как-то подозрительно, словно не веря мне, взглянул Жорж на меня. – Впрочем, я по началу также думал. Радовался, как ребенок игрушкам, что ко мне деньги текут. Сперва было жутко здорово, все свои тайные желания осуществил. Представляешь, какой кайф, любая женщина – твоя. Помню одна из себя долго невинную строила. Пришлось «Мерс» подкатить под ее окна. Когда увидела дарственную, сама в постель потащила. Я идиот был до небес счастлив. А сейчас как вспомню, мне блевать хочется.

– Пожалуйста, не надо, – поспешно попросил его я, так как Жорж сделал весьма характерный жест.

– Да, не боись, я от виски никогда не блюю. Вот от коньяка и водки случается, если много в себя волью. Что значит англичане. Уважаю их.

Я хотел было заметить, что это заслуга скорей шотландцев, но промолчал. В конце концов какая разница.

– Что же дальше? – поинтересовался я.

– А что дальше, – снова пожал он плечами. – Живу, богатею и чем больше богатею, чем меньше мне всего хочется. Скажи, разве так может быть?

– Ну если с тобой случилось, значит может.

– Чувствую, что с каждым днем становится все хреновее. Денег все больше, а мне все хуже. Я тут как-то посчитал, что каждую минуту я становлюсь на двести долларов богаче. Сколько мы с тобой минут тут сидим? Мне даже уже ничего не нужно делать, все работает на автопилоте, как в самолете. А я не знаю, куда себя деть. Брожу с этажа на этаж по своему особняку и сам перед собой делаю вид, что чем-то занят, думаю, что еще купить в дом. Все ребята, с которыми я начинал, живут себе спокойненько, деньги гребут и радуются. А я не могу. Словно кто-то сидит у меня внутри и пакостит. Не знаешь, как бы его оттуда вытурить?

– Так просто его не выгонишь.

– Это я уже понял, – с тоской протянул Жорж. – Давай выпьем за то, чтобы освободиться от всех напастей. Может, там нам помогут.

– Будем надеяться.

Жорж налил в бокалы виски, и мы выпили.

– Послушай, – вдруг наклонился ко мне Жорж так близко, что я ощутил перегар его дыхания, – а ты что-нибудь слышал об этой богодельни?

Богодельней он явно называл лагерь «Возрождение».

– Довольно мало. Говорят там всем заправляет мудрец, который познал все тайны жизни. Но человек, который провел там почти год, предупредил меня, что в лагере все непросто. Можно не только возродиться, но и еще глубже упасть.

– Этого я и боюсь, – пробормотал Жорж. – Я тоже разное слышал. Но все равно, выхода другого нет. Я уже понял, что никто мне не поможет. Надежда только на этого мудреца. А как ты думаешь, откуда эта напасть берется?

Я задумался. В последнее время я немало размышлял на эту тему, даже читал литературу. Но чем больше я узнавал, тем меньше ясности было в моем сознании.

– Что тебе сказать? Мир гораздо сложней, чем мы привыкли думать. Человек живет не только на земле, но одновременно и в других планах. Мы вот такие, какими себя видим, находимся в самом низу, а есть еще мы и на самом верху. А там все по-другому. Здесь сплошная грязь, а там стерильная чистота.

– Ты полагаешь, что я полный идиот и ничего об этом не слышал. Да только радости от этого мало. На кой хрен мне этот твой вверх. Я внизу хочу жить. Пока я не заболел, знаешь, как здорово здесь было. Вот бы отрезать эту верхнюю часть. Как ты думаешь, никак это нельзя сделать?

– Боюсь, что нельзя. Так уж все устроено. Надо к этому как-то приспосабливаться, – неуверенно произнес я.