Андрей Томилов - Пленники тайги

– Ах, как бы они все обрадовались, если бы я выбралась домой, если бы выбралась.

Снова выпадал снег и снова стаивал. Клаша познакомилась с белкой. При их первой встрече они сильно испугались друг друга, даже разбежались в разные стороны. Но уже на другой день снова встретились и стали вместе собирать шишки. Клаша рассказала белке, что она заблудилась и теперь очень хочет домой. Белка тоже что-то рассказывала, прихлопывая передними лапками по стволу дерева, но Клаша так и не поняла, что. Видимо, у белки тоже были какие-то проблемы, и Клаша жалела её.

Однажды, собирая шишки, Клаша набрела на большие, широкие следы. Она так поразилась своей находке, так обрадовалась, что даже бросила собранные шишки и кинулась по следам с криком:

– Дяденька! Дяденька, я же здесь! Дяденька!

Она же почти взрослая девочка, она же прекрасно понимает, что её будут искать. Её уже ищут, и вот, кто-то, может быть, даже папа, прошёл совсем близко от избушки в которой спала Клаша. И не заметил её. Наверное, он кричал, а она спала и не слышала, ах, какая досада.

– Дяденька! Папа! Я здесь…. Здесь….

Крика не получалось. Из простуженного, больного горла вырывались какие-то визги и сипы. И разговаривала она совсем тихонько, – горло болело.

Клаша решила, что нужно быстрее бежать по следам, чтобы найти, догнать того, кто ищет её. Как могла, бежала, спешила, задыхалась, кричала, снова бежала. Снег начал быстро таять и следы стали исчезать. Только во мху оставались глубокие отметины и девочка пробиралась по ним.

Выскочив на полянку, между огромными, разлапистыми кедрами, Клаша почти рядом, прямо перед собой, увидела большого, рыжего медведя, лежащего на животе и грызущего шишку, зажатую в когтях. От удивления, Клаша даже не остановилась, она лишь пискляво произнесла:

– Миша-а….

И упала на колени.

Медведь подпрыгнул на месте, выпустив очищенную шишку, громко рявкнул и бросился бежать. Скрылся за деревьями.

– Стой! Стой, Миша, стой!

Девочка снова поднялась на ноги, хотя сделала это с большим трудом, протянула вперёд руки и двинулась следом за скрывшимся медведем. Пищала, при этом, сипела и хрипела. Ещё через какое-то время Клаша совершенно выбилась из сил, остановилась, прислонившись к дереву, и уже тихонько, почти шёпотом проговорила:

– Мишенька, не оставляй меня…. Пожалуйста….

Обессилившие ноги девочки подогнулись, и она упала там, где стояла. Может быть, она уснула, от той дикой усталости и слабости, разлившейся по всему телу, или лишилась чувств. Лежала так, раскинув руки и выставив кверху красное, потное от высокой температуры лицо. Лицо было всё измазано смолой, к которой прилип различный лесной мусор. Если бы эту девочку вот сейчас встретил её отец, вряд ли он смог бы узнать её с первого раза.

Медведь осторожно вернулся к поляне, с которой только что убежал. Стоял за деревьями и внимательно изучал обстановку, всматривался в неподвижного человеческого детеныша и ждал, когда появится другой, взрослый человек. Но взрослый человек не появлялся, а детёныш так и лежал неподвижно, хрипло и натужно дыша.

Медведь сделал ещё шаг, проваливаясь в мягкий мох, снова прислушался. Различались только привычные лесные звуки, лёгкий ветерок раскачивал вершины кедров и они перешептывались. Кедровки, радуясь богатому урожаю, пировали по верхам, старались перекричать друг друга. Взрослого человека не было ни слышно, ни видно. Медведь был уже довольно старым, даже зубы начали крошиться и даже выпадать, он многое повидал на своём веку и знал, что человеческий детёныш не может бродить по тайге в одиночестве. Это звери, такие, как волки, олени, медвежата, могут найти себе пропитание в лесу и выжить, а человек…. Нет. Бывали, наверное, какие-то редкие случаи, но, вообще-то человек, маленький человек, совершенно беспомощен. Он даже мышку поймать, чтобы съесть её, не может, не умеет.

Медведь ещё ближе подошёл. Стало видно красное, распаренное лицо девочки, видно как трудно она дышит. Казалось, он о чём-то глубоко задумался, внимательно всматриваясь в бездвижное тельце девочки. Вот она коротко застонала и огромный, с поднятой на загривке шерстью зверь, вздрогнул всем телом, напружинился, чтобы в любой момент отпрянуть, броситься за ближние деревья. Успокоился. Шерсть на загривке улеглась, ещё придвинулся и навис над ребёнком, стал обнюхивать ноги в промокших брючках, курточку, с оторванной верхней пуговицей, лицо…. Губы у медведя вытянулись, вывернулись наружу, обнажая черные, старческие бородавки.