Петр Ингвин - «Зимопись». Книга 1 «Как я был девочкой»

— Прошу, — полуприсел слуга, мужчина средних лет в довольно красивой «мужской» одежде: пестрой рубахе и юбке, из-под которой торчали жилистые волосатые ноги в сандалиях. — Помыться вам принесут, к ужину пригласят.

Как и в школе, объявив о размещении, нас семерых просто оставили на пороге разбираться самим. Две абсолютно похожие комнаты зияли простором и блеском. Ковры на полах и стенах, цветы в кадках на полу, картина на стене…

Картина! Впервые.

Картинами комнаты и отличались. В одной был пейзаж с горами, в другой — огромный замок на горе с несколькими нисходящими рядами стен, все увеличивавшимися в диаметре. Внутри — множество башен, непонятных зданий и построек, соединенных переходами.

Забыв об остальном, тоже впервые виденном, я ткнул рукой в сторону каменного града на горе:

— Что это?

— Крепость, — равнодушно бросила Варфоломея и вошла туда, к крепости.

Мужья удалились за ней. Нам троим осталась комната с пейзажем. Осторожно переступили мы порог нового пристанища. Только Зарине подобное было не внове, но тоже интересно: чужое, не такое, как дома. Нас с Томой в первую очередь поразила кровать. Я бы даже сказал Кровать — с большой буквы. Чудовищно огромная, почти безразмерная, метра три на три. Одна спинка, высокая и мягкая, стояла впритирку к противоположной от входа стене, по ее центру. Вторая, в сторону двери, тоже высокая, была выкована из бронзовых прутьев. Кружевное переплетение цветов и узоров давало возможность следить за открытием двери, одновременно защищая от внезапного броска копья или ножа оттуда. По углам кровати располагались четыре стула с высокими спинками, для вещей и оружия. А мама говорила, что стул для сиденья, для вещей — вешалки и шкаф. Вот подтверждение, что не только я другого мнения. Впрочем, за занавесью в стороне обнаружилось гардеробное помещение с дополнительными подушками, одеялами, простынями, полотенцами, халатами и войлочными тапочками. Как в хорошем отеле. Там же можно сложить лишнюю одежду и амуницию, не прошедшую фейс-контроль для близлежащего стула. Гардеробную я обнаружил, ища удобства. Не понимаю, как люди живут, не думая о подобном заранее. В книжках и фильмах герои вообще аки ангелы бесплотные, только едят и пьют, и никогда наоборот. В реальной жизни — увы.

Уборная при комнате имелась за второй занавеской. Стандартная дырка в полу, но под ней не сквозная яма, высоковато все-таки, а некий тазик в щели узкого межъэтажья. Слуги могут менять его из коридора, не заходя внутрь. Успокоенный, я продолжил исследование комнаты.

Окошко-бойница оказалось почти под потолком. Света давало минимум, зато служило вытяжкой для дыма восьми факелов, горящих попарно на каждой из стен. Еще комнату в неописуемом количестве наполняли цветы в огромных глиняных горшках на полу. Разные. Большие и маленькие, высокие и низкие, темные и светлые, широколистные как лопухи, и ощетинившиеся колючками как иглами дикобразов. Вроде бы их заводят для уюта. Но… не понимаю страсти женщин к этому зеленому геморрою. Ладно бы их есть можно было. А то: стоят, место занимают, да еще ухаживай за ними. В общем, предметы той же категории, что кошки и много воображающие о себе красавицы — требующие постоянного внимания, но большую часть времени бесполезные.

Вместе со мной обшаривала все углы Зарина, скрупулезно копаясь даже там, где я ограничился поверхностным взором. Она нашла кувшин с маслом для факелов, пламегаситель и несколько кремней для высекания искры. Подумав, я взял себе самый мелкий из них. На всякий случай. От папы знал, что выживание без огня именно выживание, но не жизнь. А от Дарьи не убудет. Это как одноразовый шампунь в отеле. Будем считать, использовали.

Снова обратил внимание на кровать. Помимо размеров, привлекли внимание три подушки с покрывалами вдоль и одна поперек в ногах. Гарантированная защита от нападения находящемуся в центре.

— У вас так и спят? — указал я Зарине на странное для нас с Томой расположение. — Имею в виду семью.

— Как иначе? — удивилась она больше по привычке, чем по-настоящему. — Если бояться нечего. А если что, одно-два места всегда пустует, кому-то нужно стоять на страже. Ночь делят на части, меняются.

Только сейчас я обратил внимание на Тому. А нужно было давно. Осторожно переступая, она страшно косолапила, как медведь или кавалерист с двадцатилетним стажем. Со стоном опустилась на край кровати, мягко просевшей под ней. Страдающее лицо перекосилось. Резко перевернувшись на живот, Тома упала лицом вниз, разбросав руки и ноги в стороны. Только тогда донесся вздох некоторого облегчения.