Мария Шенбрунн-Амор - Бринс Арнат. Он прибыл ужаснуть весь Восток и прославиться на весь Запад

Усама добавил с удовлетворением:

– По желанию Аллаха всесильные гяуры уподобились стрелам с обломанными наконечниками, и укоротились дни их властителей.

Аль-Афдал воскликнул запальчиво:

– А свинью, которую они называли королем, Аллах поразил позорной болезнью!

Султан покачал головой:

– Я видел аль-Малика Абраса в бою при Рамле. Этот умирающий франдж, несмотря на свои забинтованные руки, вел своих людей за собой с невиданной отвагой и нанес нам ужасное поражение. В том сражении только Аллах и его ангелы милосердно спасли Ислам. Тогда я понял, что Аллах не хотел, чтобы государство укрывателей истины пало при Абрасе. Зато вчера, когда аль-Малик Лузиньян отверг совет мудрейшего из многобожников Санжиля и сначала покинул неприступную Саффурию, а потом Туран и выступил в обреченный путь, я не поверил нашему счастью. Это Сатана помутил их разум.

Усама крякнул, тросточкой указывая рабам путь между трупами:

– Две Сатаны – Джорар Ридафор и Бринс Арнат.

Лицо Саладина омрачилось:

– Бринс Арнат хуже всех прочих. Мое сердце мягкое, как воск, для верных сынов Аллаха, но оно твердое, как алмаз, для сынов ада. Волк Аль-Керака издевался над невинными, он подвергал пыткам мирных людей, он оскорблял меня лично и нарушал договоры со мной. Он принес огонь и меч к воротам священных городов. Я дважды поклялся, что убью его собственными руками. – Султан оглядел склон холма, на котором тела громоздились друг на друге так, что коню негде было поставить копыто, произнес задумчиво: – И все же я не люблю проливать кровь, потому что кровь не спит, она требует отмщения.

Усама не присутствовал при встрече Салах ад-Дина с пленными, но от аль-Катиба уже слыхал, что султан гостеприимно предложил аль-Малику Лузиньяну чашу шербета. Лузиньян пил розовую воду, а потом передал чашу Арнату. И султан сердобольно дозволил дьяволу утолить жажду, но сказал Лузиньяну:

– Это не я, а ты дал напиться этому человеку. Ты не просил у меня позволения, и потому я не обязан сохранить ему жизнь.

На это Бринс Арнат ответствовал дерзостно, но вместо того, чтобы убить грязного пожирателя свиней, Благочестие Веры вскочил и покинул терзаемых пламенем ужаса пленников. И теперь, объезжая поле битвы, он явно колебался, как поступить. Что поделать, Айюбид не любил бессмысленную жестокость, он помнил, что сам всегда нуждался в милосердии Аллаха и потому казнил лишь тех, кто отвергал или оскорблял Ислам. Султан, будь им доволен Аллах, был требователен к себе и бесконечно терпелив и снисходителен ко всем остальным, он был справедлив к самым недостойным, не ожидая в ответ благодарности; прощал, когда мог наказать, сохранял кротость и мягкость даже в ярости, желал добра недругам и предпочитал других людей самому себе. По доброте своей он даже скрыл от умирающего халифа Мисра, что его страна уже молится за здоровье багдадского халифа, чтобы тот не покидал этот мир с тяжким сердцем. Но он дважды поклялся убить Бринса Арната собственной рукой.

Салах ад-Дин остановил Бурака на склоне, залюбовался далекой бирюзой озера, оправленного в зелень кущ:

– Аль-Кади аль-Фадиль, – обратился он к визирю, – вы помните бесчинства Бринса Арната, которые этот волк творил из своих крепостей?

Визирь вытянул руку, звучно продекламировал:

– Что значат для правоверного Аль-Керак и Аш-Шубик? Это ярость, от которой перехватывает горло, это пыль, которая застилает вид, это лев, который каждый день рвет человеческое мясо и пьет кровь!

Усама сам писал изысканные и мудрые стихи и любил читать их больше, чем слушать пение птиц. Султан знал многие из них наизусть, и если на этот раз он обратился к незатейливым виршам аль-Фадиля, то лишь потому, что думы его были заняты Бринсом Арнатом, и он искал указание, как надлежит поступить с этим сыном дьявола.

Для Усамы навеки осталось загадкой, чем прельстил злодей мадаму Констанцию. Большой ошибкой франджей было предоставить женщинам власть и права мужчин! Разумеется, среди слабого пола встречаются умные жены, любящие матери, благородные сестры и преданные дочери, оказывающие неоценимое подспорье своим мужчинам. Дочь Мехенеддина Исмат заслужила такое уважение мудростью и отвагой, что после смерти Нур ад-Дина ее взял в жены Салах ад-Дин. Но лишенные разумения гяуры допустили неслыханное: чтобы их дочери и сестры наследовали их владения и сами выбирали себе супругов. Так сладострастные, слабые мадамы возвысили негодных к правлению. Первым и худшим из этих выскочек был Бринс Арнат. И долг призывал Усаму укрепить чрезмерно мягкое сердце султана. Поэтому, когда Салах ад-Дин вежливо попросил уважаемого эмира ибн Мункыза в свою очередь усладить его слух своими замечательными строками, знаменитый поэт предпочел обратиться к священным аятам Корана: