Анна Рунцо - Драконаполис. Первые искры

– Благодарю Вас. – Сева выдержал паузу. – То есть Вы считаете, что Пётр – выдающийся политик? – Он покосился на девочку, будто не веря своим ушам.

– Ну конечно, – немного удивилась Александра.

– А какие качества, Вы считаете, должны быть у лидера державы?

– Дальновидность, стратегическое мышление, решительность, – не моргнув глазом отвечала девушка.

– И в его детстве, изложенном на страницах учебника, Вы видели много доказательств этим качествам? – Сева поднял бровь и улыбнулся.

– При чём тут детство? – чуть раздражённо ответила она, зеркально подняв аккуратную бровь. – У него были советники, и вообще он долго учился в Европе перед проведением реформ. Его вообще во время этой поездки, говорят, подменили.

– Кто говорит? Очевидцы? – Сева уже откровенно издевался.

– Свидетельства очевидцев в том числе, да. – Всё ещё сохраняя самоуверенность, Саша уже начала подозревать неладное. Она ещё не понимала, куда он ведёт.

– Тех, кто утверждал, что он Антихрист? – уточнил Сева на всякий случай. – Какие факты мы знаем из его жизни? На что мы можем опираться, оценивая его как личность?

– Он слинял в Лавру, когда стрельцы пришли его убивать, – послышался голос с задних рядов. – Виктор Газарян.

Тут бы и сказать, что Сева распознал с первого взгляда того самого живого, думающего подростка, за которым он пришёл учительствовать в школу. Но нет. Историк был слишком увлечён собой, чтобы угадать в щуплом четырнадцатилетнем мальчишке родственную душу. Напротив, сонное лицо, невыразительные черты, сутулость и растрёпанные густые тёмные волосы немного раздражали его. Парень наклонил голову, выглядывая из-за плеч одноклассников.

– Это так, – вынужден был согласиться свежеиспечённый педагог. – Чем он ещё увлекался?

– Строил ботики. Сергей Вавилов, – раздалось из другого угла класса. – Создавал потешные полки. Дружил с немцами. Кутил.

– Это уже факты. Вы не обязаны мне верить, можете обратиться к малоизученным первоисточникам. Они доступны в той же Ленинской библиотеке и косвенно подтверждают такую официальную историческую версию. Все доказательства не подделаешь и не уничтожишь. Если что-то в истории исправлять, как это часто бывало, всегда где-нибудь проскочит нестыковка. В мелочах. Чего я кричу? – оборвал Сева сам себя. – Меня предупреждали, что не нужно громко говорить. Ну ладно. Какие самые крупные реформы Пётр осуществил за своё правление?

– Взял Азов. – Белокурая девчонка, не обращая внимания на холодный взгляд своей соседки Александры, подалась всем корпусом вперёд, вовлекаясь в игру чудаковатого учителя. – Светлана Ильченко.

– Ну, это не реформа, – рассмеялся долговязый парень, сидевший наискосок от её парты. – Зато он Питер построил. Иван Горай.

– Я согласен с Вами, Иван. Реформы и изменения – это разные вещи. Взятие Азова – это исторически важное событие, а создание морского флота, благодаря которому это стало возможно, – ещё какая реформа. Пётр уникален тем, что был жаден до знаний и вспыльчив. Продуманные реформы давались ему тяжело. Понравилась западная мода – начал рубить бороды и резать кафтаны, приглянулась архитектура – построил на костях Петербург. И плевать ему, в общем-то, было, больше пользы или вреда от этих нововведений. До него многие правители, например, Софья и его отец, Алексей Михайлович, смотрели в сторону сближения с Западом, но эти изменения были очень медленными и плавными. Пётр всё сделал быстро и радикально. Тем, кто разделял его новаторские взгляды, он дал возможность реализовать себя. Людям старой закалки внушал ужас и отвращение: как можно полюбить и понять новый уклад, если инакомыслие топится в крови?

Сева уловил краем глаза, что дети, как загипнотизированные, следят за взмахами его рук. Он и раньше не раз ловил себя на манерных, почти театральных жестах. «Тьфу ты», – огорчился историк и ещё более драматичным жестом поправил упавшие на лоб волосы.

– Может, так и надо было, чтобы что-то двинулось с места? – Александра не могла смириться с тем, что кто-то перетянул на себя всё внимания класса. – Если несколько царей до него уже пытались изменить Россию, но она такая неповоротливая, что ничего не менялось, значит, только так и надо – радикально.

– Да что ж Вы такая глупая? – нежно проворковал Сева, оставив Сашу в возмущении хлопать ресницами. – Насилием и кровавой революцией людей не изменишь. Правление жёсткой рукой не может принести процветание народу. Как же так вышло тогда, что после смерти Петра неуклюжая медведица Россия не вернулась к старым порядкам, а продолжила начатые реформы? Как хаотичные и беспорядочные изменения перетекли в долгосрочную политику?