Вилма Яковлева - Прогулка за Рубикон. Части 1 и 2

Из окна открывался вид на серые крыши, царство водосточных труб и телевизионных антенн.

Первым делом Виктор разжег огонь в печке. Потом разгрузил кресло от книг и уселся с едой возле телевизора.

На Первом канале вещал Горбачев, пародируя ленинские надежды на торжество идей коммунизма. На Втором несколько молодых парней ерничали обо всем, что приходило им в голову. Потом пошли картинки. Ликующие толпы, листовки, летящие на мостовую, народные трибуны, похожие на городских сумасшедших. Время от времени камера выхватывала из толпы тупо-восторженные лица.

От огня шло тепло. Вкус виски за три года практически не изменился, а недопитое вино пахнуло уксусом. Поев, он выключил телевизор и вылил содержимое винных бутылок в раковину.

На журнальном столике лежала груда нераспечатанных писем. Первым он распечатал письмо Ильи, лежавшее на самом верху.

Привет из Баку! Сижу в казарме и читаю подобранную днем листовку с современным азербайджанским фольклором: «Русские – в Рязань, татары – в Казань, армяне – в Ереван, евреи – в Биробиджан! Цвети родной Азербайджан!»… В прошлом году я писал тебе о событиях в Тбилиси. Думаю, что здесь заваривается еще круче.

В город стекаются еразы – беженцы из Нагорного Карабаха. Из них формируют боевые дружины и натравливают на армян и русских, на единоверцев-лезгинов и даже на бакинскую интеллигенцию. Один русский, спасая сою жизнь, простоял в метро на коленях всю ночь. В том метро, которое он сам и строил. Потом, правда, его отпустили, дав пинок под зад. Повезло парню. Через месяц здесь начнется настоящая бойня, если что-то не произойдет. А что, собственно, тут может произойти, кроме бойни? Ничего.

Еразы селятся в зачищенные от армян квартиры, и знаешь, что они в первую очередь делают? Взламывают паркет, насыпают землю и сажают зелень. Они же крестьяне. В городе им нечего делать.

Граница взломана, и у боевиков полно оружия. А нам запрещено стрелять. В расположение части приходят русские и армяне, просят оружия, чтобы защитить свои семьи. А мы не даем.

Ты знаешь, я симпатизировал армянам и помогал им создавать карабахскую армию. Теперь вот плачу по счетам.

В Карабахе я познакомился с английской журналисткой. Ну и баба, скажу тебе! Моталась по всем фронтам. Я влюбился в нее с первого взгляда. Но она исчезла так же внезапно, как появилась. Потом, правда, прислала свой журнал. На его обложке была моя фотография. И подпись: «русский Рэмбо».

Два дня назад Виктор узнал, что Илья погиб. Он вынул из ящика стола фотографию, где они оба были сфотографированы после окончания училища, и долго на нее смотрел.

Следующее письмо было от Володи.

Привет из застенков! Как говорится, от сумы и от тюрьмы… А дело было так.

У Дома правительства в Кабарде собралась толпа, чтобы поорать за самостийность. Мордатые активисты, наколотая молодежь, экзальтированные женщины. Ну и жидкая линия заслона – бледные от испуга, прыщавые русские мальчишки, в огромных касках на тощих шеях.

Я был от спецназа и внимательно следил за толпой. Две женщины вдруг стали медленно оседать на землю. Те, кто стоял рядом, отчаянно закричали. Я бросился вперед и кончиками пальцев достал человека, прятавшего что-то в кармане штанов. Потом, перебирая пальцами, забрал ворот его одежды в кулак и повалил на землю. В кармане был нож. Люди все поняли и расступились. Кто-то стал оттаскивать раненых женщин. Держа обмякшее тело провокатора за шиворот, я потащил его к линии оцепления. Но тут из Дома правительства полетели шашки с «черемухой». Бойцы заслона сняли каски и принялись надевать противогазы. Они все делали так, как их учили. И в этот момент какие-то люди бросились на солдат и стали бить их железными прутьями по незащищенным бритым головам. Цепь распалась. Я увидел, как один из нападавших бьет молоденького солдата ножом, пытаясь просунуть клинок под бронежилет. Я выхватил из-за пазухи пистолет и выстрелил, не целясь, на удачу, и, конечно же, попал.

Потом я снова попал. На этот раз под следствие. Оказывается, я не имел права стрелять. Если ты читаешь мое письмо, значит, ты в России. Помоги выбраться.

Третье письмо было от Егора.

… Нас вывели из Германии и бросили на снег в Закарпатье. Живу в палатке. Ощущение надвигающейся катастрофы… Речь не о Германии, и не о союзных республиках, рвущихся на волю. Что-то неладно в самой России… Я вспомнил уход из Афгана, когда нас после торжественной встречи на границе, словно преступников, согнали на специальные площадки, оцепленные автоматчиками, расформировали, разогнали по дальним гарнизонам. Лучшие боевые части. Теперь я понимаю – почему… Сейчас все, буквально каждая мелочь работает на развал Союза. Следующая остановка – Россия.