Валерий Лаврусь - Очень высокие горы. Восхождение

– Эх, Серов… Если бы не был ты женат… – начала она, но, не докончив, вдруг разозлившись, ткнула Юру кулаком. – Вставай давай. Разлёгся…

Допаковались во всё тёплое: штаны, куртки, варежки, ботинки с носками… А ещё противоснежные (здесь – противопыльные) гамаши, балаклавы, вязаные шапки. Взяли термосы, воду, шоколад, фотоаппараты и в половине первого вышли на восхождение.

– Холодова, ты молилась?

– Три раза «Отче наш». А ты?

– Не могу… – Юра поморщился. – Сбиваюсь. Высота, наверное.

– Береги «скафандр», Палыч!

– И ты, Ань…

(Лирическое отступление)

– …Палыт'ч, ты женат? – Александер дождался, когда Анна отошла, и взялся пытать Серова.

– Да.

– А Энни тебе кто?

– Друг.

– Просто друг?! (Just so friend?)

Анна и Юра нравятся своим чёрным гидам, они не раз говорили, что русские – «хорошие парни». А ещё в африканцах чувствуется некоторая наивность, как у наших бабушек и дедушек, которые верили, что если два артиста в кино играют красивую, счастливую супружескую пару, то и в жизни они муж с женой и всё у них хорошо.

– Да, Алекс. Просто друг.

– Палыт'ч, но она хорошая женщина!

– Да, она хорошая женщина…

– И всё же только друг?

Юра вспомнил белоснежную кожу Анны и вздохнул.

– Только друг, Алекс.

– Может быть, позже, Палыт'ч?..

«Если бы раньше, Алекс…»

…Мёрзлый гравий хрустел под ногами. Впереди (выше) и сзади (ниже) прыгали лучи фонариков: на восхождение шло человек тридцать. Луна, так щедро светившая все предыдущие ночи, скрылась за облаками и оставила восходителей в темноте. Холодно и ветрено. И с каждой сотней метров всё холоднее и ветренее.

Александер, Аня, Юра, Джама шли молча, изредка перебрасываясь короткими фразами. Шагали размеренно, неторопливо и, хоть двигались медленно, через час обогнали двух туристов и гида. К трём вышли на ровную площадку, прикрытую валунами от ветра. Александер огляделся и объявил привал. Аня, прислонившись к камню, глотнула воды из шланга поилки и, тяжело дыша, шепнула: «Сколько?». «Половина», – ответил Александер, снял перчатку и показательно высморкался. Мол, плёвое дело! Но у Ани глаза затосковали… Ах, как затосковали… Её продолжало мутить, «скафандр» по-прежнему игнорировал акклиматизацию. Юра ковырялся в темноте, пытался развязать шнурок – нужно снять правый ботинок и размять ногу: подмерзать стала.

Ещё в Хоромбо он думал, как будет злить Аньку, если та начнёт сдаваться. И решил – будет жёстко троллить! Ведь нет другого способа. Не бывает. Уговаривать – бесполезно. Миндальничать – без толку. Только злить и давить на самолюбие. На гордость. Необоснованно, вызывающе, нецензурно… Он вспомнил, как в 14-м на Эльбрусе поднимали Роберта 39 39 Об этом рассказывается в первой книге цикла «Восхождение» – «Очень Крайний Север», (во второй части, в главе «Восхождение»). . По-всякому поднимали. И матом, и уговорами… Ничего не помогало, пока Василий Фёдорович что-то не шепнул тому на ухо. Потом узнали, он сказал: «На тебя смотрит весь род!» С Северного Кавказа был Роберт. Но Ане, понятное дело, такого не скажешь.

И он решил, что скажет Ане про цвет помады. Не идёт ей этот цвет… Не идёт-с! Да-с! Слишком яркий-с…

Но сейчас глядя на Аню и грея ладонью ногу, он понимал: плевала она на ту помаду. И на мат плевала. Можно даже не начинать. Глаза у Ани тосковали, но сдаваться она не собиралась. Да, настоящий марафонец Аня! Она настроила себя на победу. На результат! На вершину!

Всё! Кончился перекур. Сидеть долго нельзя – «скафандры» не запустят шаговый автомат. Поднялись и снова захрустели.

А гравий, увеличиваясь в размерах, становился щебнем, потом галькой, потом крупной галькой, ещё выше – валунами… Идти стало труднее, дышать тоже. У Юры снова начал мёрзнуть средний палец, только теперь на левой ноге… И вот же пакость какая! Вот не мёрзнут ноги целиком, только по частям! Он шевелил пальцами в ботинке и вдруг забывал про это. Пытался сосредоточиться на молитве, но слова не складывались. Начинал… И ловил себя, что снова думает о замёрзшем пальце. Шевелил пальцами и отвлекался на молитву. И так по кругу… Второму… Третьему… Юра нервничал, злился: что же он, и помолиться не может, что ли?!! На Эльбрусе помогало. Он это хорошо помнил. А тут не мог… Не мог, и всё тут! Но шёл… И Аня – тоже.