Герт Нюгордсхауг - Горький мед. Гренландская кукла. Кодекс смерти. Девятый принцип. Перст Касандры

Эта древнеегипетская надпись вспомнилась ему, когда дверь бесшумно отворилась, его взяли за руку и завели в комнату, купающуюся в приглушенном красноватом свете. Пахло благовонными курениями.

Серина Упп стояла рядом с ним, и темные глаза ее отливали золотом.

— Фредрик Дрюм, — тихо сказала она, увлекая его за собой.

— Извини, — вымолвил Фредрик, пытаясь рассмотреть, что же происходит в портике, пока не закрылась дверь.

Бюст Евтропия вернулся на свое место у фонтана, человек у лифта исчез.

— Извини, — повторил он, — но мне показалось, что он оторвался от пола и парил в воздухе. Я говорю про бюст у фонтана.

Она рассмеялась. Длинные волосы Серины были прихвачены облегчающей лоб блестящей красно-сине-зеленой лентой.

— Евтропий всегда провожает новых гостей к дверям. Он мой верный страж, но жутко ревнивый, — вкрадчиво прошептала она.

— Ясно, это все — зеркала, обман зрения. — У него слегка кружилась голова, с трудом удавалось задержать взгляд на каком-нибудь безобидном предмете.

Ревность Евтропия была ему понятна. Близость Серины Упп непременно должна была воздействовать даже на холодный металл. Двадцать восемь лет, по-южному смуглая, пылкая, отлитая в неведающей тяготения космической форме. Никто не спрашивал Серину Упп о ее происхождении, было бы просто бестактно задать такой вопрос существу, рядом с которым всякая материя казалась прозрачной, невесомой. Известно было, однако, что четыре года назад ей досталось наследство от одного богатея, владельца пароходной компании. И что она блестяще сдала экзамены по нескольким предметам в столичном университете, в том числе по физике.

Не выпуская руки Фредрика, она провела его в гостиную и усадила на скамеечку черного дерева перед открытым очагом в центре комнаты. В огромном медном тазу пылало яркое желтое пламя под бронзовой сеткой, подвешенной на укрепленном под потолком шесте. И никакого намека на дымоход… Куда девается дым?

Он задумался над этим тривиальным вопросом, но ответа не последовало.

Серина подала ему бокал с каким-то зеленым напитком и села в позе лотоса перед скамеечкой, спиной к очагу. Коснулась рукой ноги Фредрика, и он почувствовал, как от кончиков пальцев до пояса разливается тепло.

— Вы все приходите, — прошептала она, глядя на него расширенными глазами. — Один за другим. Полиция. Археология. И вот теперь — ты. Я ждала тебя.

— Меня? — Он сглотнул.

— Вы приходите теперь к Серине, когда чего-то не понимаете. Но что я могу сказать? — Она погладила подъем его ступни.

Фредрик опешил. Вот как, другие тоже приходили сюда в поисках ответа на случившееся чудо. Но он сомневался, чтобы они задавали верные вопросы.

— Статуя Ашшурбанипала, — кивнула она. — Перелетела из Национальной галереи в маленькую гостиную в Луммедалене. И стоит там теперь, и никто не смеет к ней прикоснуться.

Ее пальцы развязывали шнурок его ботинка. Он смотрел, как она осторожно снимает ботинок с ноги. Отвлекающий маневр, подумал он. Эта женщина — мастер отвлекать внимание человека, подготавливая вещи, кажущиеся необъяснимыми. Будь начеку, Фредрик!

Она подняла вверх ботинок, точно какой-то драгоценный предмет. Потом опустила руки, меж тем как ботинок остался висеть в воздухе перед левой коленкой Фредрика.

— Зарки-и-и-и-ин-н-н! — закричала она так, что вся комната отозвалась вибрацией, ботинок шлепнулся на пол, и включился музыкальный центр.

Гостиная наполнилась мягкими звуками фортепьянного концерта Моцарта.

Фредрик подался назад на скамеечке, пораженный тем, как оборачивается этот его визит. Ничего удивительного, что он тогда в «Кастрюльке» так и не смог налить вино в бокал Серины. От этой женщины можно ожидать чего угодно. Все же голос его ничуть не дрожал, когда он заметил:

— Тут зеркала точно ни при чем. Пользуешься невидимыми шнурами?

Глаза Серины Упп сверкнули.

— Есть силы, Фредрик Дрюм, не поддающиеся привычному нам измерению и определению. У тебя открытая душа, я не ошибаюсь? — Она осторожно сняла с его ноги носок и нежно погладила лодыжку.

— Гейзенберг, принцип неопределенности, — пробормотал он. — Но то, что ты проделала сейчас, из другой области.

Он старался не отдаться во власть наслаждения, которое испытывал оттого, что эта женщина массировала его ступню.

Она улыбнулась.

— Если ты принимаешь всерьез новую физику, тебе есть над чем поразмыслить.

— А кто не принимает ее всерьез? Ученые? Они всячески пытаются разобраться в ней. — Он пытался нащупать исходную точку для плодотворного разговора.