Берегиня Форест - Человек заката

Выходил наверх он только когда становилось нечего есть и ради трассы. И еще ради злости и боли. Воспоминания он нес с собой на ринг, в «клетку», а под утро возвращался в берлогу к своим мотоциклам, своей действительности, своему миру и пространству, куда не было входа никому.

После ремонта, тюнинга или сборки новой модели мотоцикла, на которую могли уйти долгие месяцы, Ник с замиранием сердца выгонял очередной мот и выезжал в закат, к первым звездам. И всякий раз серьезное неулыбчивое лицо байкера светилось счастьем…

Возвращаясь в настоящее от нахлынувших воспоминаний, Ник утирает лоб тыльной стороной ладони и окидывает Бывалого довольным взглядом. Мот стоит чистый и сухой. Наступает самый приятный этап: полировка хромированных частей до волнительно-таинственного блеска. От его созерцания сердце приятно тревожится ожиданием нового выезда.

Чуть в стороне от Бывалого дремлют начищенные до блеска «Урал» и «Днепр». У каждого свой характер, норов, история. Советский «Урал» почти в стандарте, на ходу. Поначалу он был «колясычем». Но благодаря чертежам, болгарке, прочим волшебным штукам и неделям труда стал одиночкой. «Днепр» был собран полностью из запчастей. Эти моты по сути давно служили в качестве экспонатов, отдыхали в безвременном отпуске. С появлением Бывалого Ник ни разу ему не изменил. Ключи висели по старинке – на гвоздиках. Как у отца и деда.

Закончив с Бывалым, Ник развешивает мокрую экипировку сушиться. Спать по-прежнему не тянет. Бесполезность дня наваливается с новой силой.

«Надо ехать», – думает Ник, смотрит на часы и понимает: еще рано. Сильное, неистребимое, ненасытное желание скорости не дает покоя. За дверью по-прежнему идет дождь, заливая город. Дождь его не остановит. Ник давно «клал болт» на погоду.

В дождливую, слякотную, морозно-гололедную погоду у большинства байкеров моты стоят «на приколе», в гаражах. Это разумно. Более чем. Сезон начинается весной, по сухой трассе, и завершается осенью. Понятия «сезона» для Ника не существует. Катает всегда. При любых погодных условиях. Даже когда под носом сосулька и рук не чувствуешь, потому что пальцы промерзают. Темный, колючий, голодный ветер байкера кружит рядом, зовет, требует насыщения. Неукротимый голод подстегивает. Ник торопится кормить ветер. Торопится жить.

В его жизни все просто и понятно – моты, бои, друзья, бабы. В редкие свободные вечера Ника можно найти в баре у Ската. Говорит он мало, в основном пьет пиво и слушает, как обсуждают мотоциклы, футбол и женщин, а потом занимается тем, ради чего стоило рождаться на свет.

Все было просто и понятно до вчерашнего дня. Вчера оказалось, что Ник недостаточно торопился гореть и жить. А еще остается невыполненным одно дело. Тут вспоминается ящик коньяка. Байкер лезет в дальний угол берлоги.

Вместе с коньяком на свет божий появляется запыленный двигатель. Ник радуется возможности занять себя не только мыслями. Убитый механизм не поддается, упирается. Ник тоже упирается, терпеливо и настойчиво возится с разборкой.

«Ну вот, – размышляет Ник. Он разложил детали перед собой и утирает руки ветошью, – колено целое. Шатуны один целый, другой – на грани допуска. Основной вопрос в головке блока».

Время идет, капает дождем за стенами берлоги. Бывалый дремлет. Коньяк потихоньку идет, незаметно убавляется. Ник усердно трудится. Неожиданно он отрывается от работы, вскидывает голову и говорит, обращаясь к своему «Харлею»:

– Скоро в поход, Бывалый! Последний. Самый дальний. На другой конец света.

Мотоцикл вслушивается в слова с интересом.

– Ты увидишь много интересного. Мы вместе увидим, – обещает Ник.

Бывалый косится на Ника фарой. Он заинтригован. Так далеко они еще никогда не отправлялись.

После Ник еще накатывает немного коньяку и представляет, как с ревом и грацией летит на моте по земле предков. Это хорошо! Это правильно! Будет что сказать ТАМ отцу при встрече.

Бывалый молча наблюдает за процессом и не устраивает истерик, когда Ник седлает его даже в изрядном опьянении, хотя, по правде сказать, редко такое случается. Бывалый относится к выпивке философски. Надо же человеку тоже заправляться.

Уставший, Ник растягивается на диване. Немного поизучав потолок, отыскивает телефон и набирает номер с визитки.

Старый пес печально взирает на людей. Больших размеров, с рыжеватой шерстью на спине и белой на лапах, шрамами на угрюмой темной морде, пес повидал их немало. Весь день до вечера он дремал в тени, пока голоса не потревожили его сон. Подняв голову, пес лениво лает в знак приветствия, подбирает лапы и наблюдает за приближением уставших работников.