Андрей Калинин - От третьего лица

Он обвёл всех присутствующих долгим, чуть прояснившимся взглядом и спросил, скорее в никуда, чем кого-то конкретно

– Как с этим всем жить? Зачем нас туда отправили? –

Ответа не было, никто во всём Советском Союзе, наверное, не мог бы объяснить зачем наших парней отправили убивать и воевать, в страну о которой, вчерашние мальчишки, почти ничего не знали, а если и слышали, то только из школьных учебников. А теперь они, даже вернувшиеся целыми и физически здоровыми не могли больше жить как все. Их души были изранены и истерзаны, и теперь они не могли как прежде жить здесь, в мирном времени.

Вот и у Серёги что-то сломалось внутри, и он каждую ночь воевал во сне, просыпался от собственного крика, в слезах и ужасе, и теперь он всё время думал о том, что хочет туда, назад в Баграм, ведь там всё понятно и ясно. А ещё там не надо прикидываться «нормальным», потому что там все такие же, как и он сам, люди, познавшие боль и заглянувшие в глаза страшной бездны. Говорят, что если смотреть долго в глаза бездны, то бездна начинает смотреть на тебя. Те парни знали об этом не понаслышке.

Когда Серёга закончил, он резко поднялся и вышел в распахнутую дверь, в ночь и исчез в темноте.

Все, кто присутствовал в комнате из взрослых мужиков, протрезвели. Кто-то нервно курил. Но все притихли и понимали, что сейчас услышали страшную исповедь человека. Он, Серёга, ещё несколько месяцев назад был совсем в другом измерении, про которое никто из них ничего не знает. И это очень страшное место, а называется оно – война.

Саня знал Серёгу всю свою недолгую жизнь и очень его уважал, а может даже любил, особенно после того, как он вернулся из армии. Когда Саня увидел на его дембельском кителе орден «Красной Звезды» и медаль «За Отвагу» он искренне загордился тем, что его старший друг настоящий герой. Эти награды, которые Саня раньше видел только у ветеранов Великой Отечественной войны и никогда, у практически его, Саниных ровесников, взрывали сознание пацана и пробуждали жуткую зависть, и вызывали сильное удивление.

Серёга стал для Сани с того момента настоящим героем и непререкаемым авторитетом.

Но вот теперь, после того, что Серёга рассказал на сельском стадионе в тот день, переходящий в ночь, правда войны увиденная его глазами, весь долгий и местами жуткий путь старшего друга, всё это оказалось как отрезвляющий ушат ледяной воды. Саня был шокирован услышанным, ведь это так сильно отличалось от всего что он слышал, читал или видел по телевизору.

Именно тогда Саня впервые понял, что есть какая-то другая, неизвестная всем правда, и надо обязательно научиться её видеть и понимать. А ещё самое важное и дорогое в жизни – это сама жизнь, а не деньги, звания, ордена, слава или нечто ещё. Мысль эта стала настоящим открытием и ещё много дней не давала покоя.

Только через тридцать лет собственной насыщенной жизни, проходя курс личного психоанализа и прорабатывая себя, Александр Иванович Морозов, возвращаясь к своим воспоминаниям юности и анализу своих решений и поступков, поймёт, что именно в ту ночь на стадионе, он повзрослел и понял смысл жизни, вернее ему преподали важный урок, который он осознал и принял. Ведь именно тогда он начал думать о своём будущем не как сопливый пацан, он впервые начал размышлять как воин, который принимает решения, опираясь лишь на веление своего сердца и собственный разум.

Но это всё было потом, чуть позже, а сейчас солнце зависло в зените, воздух звенел не то от звуков стрекоз, оводов и других степных насекомых, не то от накопившейся в нём электрической энергии и пика температуры.

Убежищем от жары могла стать, либо прохлада деревянного дома, который в любую жару сохранял свежесть, или деревенский пляж. Поэтому четвертый день подряд, вместо того что бы штурмовать учебники, Саня весь день проводил здесь, на местном озере. Он понимал, – конечно, с одной стороны, это неправильно. Но, а с другой, чувствовал, что правильно. Он чувствовал, что эта пауза у воды сейчас нужнее зубрежки учебника для подготовки к выпускному экзамену по физике. Разум, конечно, требовал сидеть сейчас дома и готовиться к завтрашнему дню. Но всё нутро Сани противилось и бастовало. Он чувствовал, что все нужные к экзамену знания у него и так есть, а панические настроения, и зубрёжка в последний момент, могут лишь навредить.

Вообще-то физику он всегда воспринимал как нечто очень важное, и всегда большое, непознанное и завораживающее, даже больше, чем об этом рассказывала, с восточным раскосом глаз учительница. Ей было неизвестно сколько точно, но уже не мало лет. При этом все школяры за глаза называли её просто – «Чукча», несмотря на её кандидатскую учёную степень, которой, к слову говоря, больше ни у кого из учителей да и вообще в районе, не было и в помине. Была она женщиной замкнутой, ни с кем не дружила и жила в собственном мире куда практически никого не впускала. В ней была непонятная загадка для окружавших людей, она была «не такая», никому ничего не навязывала, ни с кем не спорила, всегда была спокойной и никогда не повышала голос. Она никого не наказывала на уроках и не обращала внимание на тех, кто отвлекался или откровенно саботировал урок, такое поведение для учителя местной школы было совсем странно и необычно. Вообще она была очень интеллигентным человеком, никогда не кичилась своей учёностью и званием Кандидата физических наук. Она была очень умной, невероятно знала свой предмет, и не только его, единственная в школе она преподавала ещё и астрономию. При этом Чукча никогда не качала права, не обращала внимания на нападки и зависть коллег и видимо, именно это давало почву считать её слабым преподавателем и человеком не от мира сего… Она была выше провокаций, которые ей постоянно устраивали и ученики, и коллеги, и как будто не замечала их. Естественно, что такое поведение преподавателя вызывало у большинства вокруг больше агрессии и неприятия чем понимания и поддержки. Это подтверждало лишь правило о том, что люди не любят и не прощают, чаще всего тех, кто не похож на них самих, на серое большинство. Все кто не стремится быть или хотя бы казаться как все чаще всего становятся кем то уникальным. Именно это обстоятельство её личной непохожести притягивало и к предмету, который она преподавала, и к ней самой, Саню и тех немногих ребят, которые восхищались исключительностью и уникальностью, тех кто стремился узнать собственное Я, и жаждал быть самим собой. Непохожесть часто объединяет гораздо сильнее похожестей.