Корней Азарофф - Сердце Запада

– То есть… как? – Фрэнк отошел от лошади и, навалившись на дверцу денника, посмотрел на меня.

Я ему сказал то же самое, что говорил Тому. Малыш сдвинул шляпу на затылок и расстроено-коротко прокомментировал:

– Круто… Ты как, хорошо подумал?

– Это он дурака валяет, – успокоила Фрэнка Рамона. – И тебя разыгрывает. Никому он этого золота не отдаст, можешь быть спокоен.

– Да?.. – все же усомнился Фейвор. – Хотя… Да, он вообще парень разумный.

Я хмыкнул, стащил со спины рыжего седло, бросил на него оголовье и повесил на кронштейн.

– Ладно, давай забудем пока о золоте и поговорим о Гонке. Когда старт?

– Через два дня, – доложил мой помощник. – В 10 утра от колокольни отъезжает первый фургон. Второй – через полчаса.

– Чем награждают?

Мы вышли из конюшни и направились втроем к дому.

– Чистокровным испанским жеребцом.

– Андалузцем?

Фейвор подтвердил информацию коротким: «Ага».

– Да-а… – толкнул я дверь дома, – это вам… Нам бы он не помешал, а, Малыш?

– Приложи немного усилий и он – твой, – у второго после меня человека на ранчо все было просто.

На словах все действительно выглядело просто, а на деле Гонка была намного трудней. Попробуйте четыре дня подряд править фургоном и нестись на этом фургоне через овраги, реки, каньоны, – проще говоря, через все подряд по совершенно незнакомому маршруту, – так быстро, словно все черти преисподней гонятся за тобой, и ты чувствуешь, как они дышат тебе в затылок. Отсюда и пошло название, – парень, который придумал эти Гонки, сказал перед первым стартом: «Вы должны ехать так быстро, будто вам на пятки наступают привидения». Вообще это было достаточно зверской забавой. Однако сама награда провоцировала на участие – как правило, в виде главного приза всегда выступала чистокровная лошадь. Обычно жеребцы, реже – кобылы. На участие в Гонке подавали заявления все в округе, кто только имел собственный фургон и пару крепких выносливых лошадок.

– Слышь, Фокс? Заяву надо подать завтра до полудня, а еще через день состоится жеребьевка – кому под каким номером ехать, – снабдил меня информацией Фрэнк. – Команда каждой упряжки – три человека. Да, еще… После того, как определится стартовый номер, каждому участнику выдается карта маршрута.

– Чего, чего? – переспросил я. – Разве ее не выдавали всегда за полчаса до старта?

Малыш на секунду задумался и, почесав затылок, произнес:

– Да?.. Значит, я ошибся.

НА СЛЕДУЮЩЕЕ УТРО я показывал Рамоне свою гордость – конюшни, которые были не просто конным домом. Главным сокровищем «Лилии» являлись именно эти конюшни, занимавшие по площади половину, если не больше, Дженнифер-тауна. Мы с ребятами берегли их как зеницу ока, потому что в них стояли лошади, на которых мы угрохали кучу сил, труда и денег. Да, за ранчо еще числилось несколько тысяч голов скота с клеймом «Лилия в круге», однако в округе все знали, что главное для нас – лошади. Надо заметить, за 4 года совместной работы мы добились определенного успеха. В то время, как Север воевал с Югом, мы улучшали и без того хорошие качества миссурийского фокстроттера.

– Слышала о них, – кивнула Рамона, – но никогда не видела.

– Ну это мы сейчас исправим, – успокоил я ее и с вполне понятной гордостью распахнул перед ней широкие двери конюшни.

Длинный ряд просторных денников тянулся от одного конца здания к другому. Такой длинный, что казалось нет ему конца… Здесь было светло, потому что мы с ребятами решили прорубить в стенах окна. Я уже давно заметил, что лошадей нельзя держать в темных помещениях – там они становятся близорукими и пугливыми.

– Но здесь стоят только чистокровки, да? – Рамона тут же потянулась рукой к чьей-то бархатной морде.

– Верно. Мустанги находятся в отдельном крыле, но крылья между собой сообщаются. Точно так же, как и с сеновалом. Тут еще многое не достроено, работы полно, но мы потихоньку продвигаемся вперед. Команда маловата, однако сейчас нанять на постоянную работу кого-то еще я не могу. Не получится всем одинаково хорошо платить.

– Сколько у тебя всего голов в табуне?

– Основная команда – 25 парней, во время весеннего и осеннего объездов их число увеличивается еще примерно на десять-пятнадцать голов.

– Ах ты, паршивец! Я лошадей имела ввиду!

– Лошадей?! – я округлил глаза как теленок. – Ну мустангов около ста, а этих лошадок – в зависимости от породы, но тоже где-то за 2 сотни перевалит. Ну и плюс еще жеребята.